– Двадцать один.
– Вот-вот. Тебе мужчина нужен, для семьи, для детей. А с мальчишкой какая семья? Так, развлечение одно.
Я молчала, признавая ее аргументы. Но сердце кричало обратное. Что никто мне, кроме Данилы, не нужен. И он и есть тот мужчина, которого я люблю. С ним я хочу семью и детей. И мне неважно, сколько ему лет и какая между нами разница в возрасте. Потому что возраст – в голове и в паспорте. А мы с Данилой прекрасно ладили и были счастливы. «Пока он считал тебя своей ровесницей», – шепнул голос разума, и сердце замолчало.
– Забудь его, – Римма Георгиевна по-матерински тронула меня за плечо. – Так будет лучше для всех.
– А как же фото? – спросила я, кивнув на телефон в ее руке. – Студенты же обсуждают.
– Сегодня обсуждают, завтра забудут! – успокоила она. – Увидят какой-нибудь скандал в Инстаграме и переключатся на него. А ты работай, Полина. Работа лечит. Я по себе знаю.
Во взгляде женщины мелькнула грустная искорка – как отголосок давней любовной истории, и я поняла, что у нее тоже был роман с мужчиной моложе. То ли до замужества, то ли уже во время. Поэтому она и смогла меня понять и простить, как женщина женщину. Хотела бы я знать, что с ней произошло, но расспрашивать о личном начальницу не решилась. Она и так позволила заглянуть себе в душу глубже, чем обычно.
– Спасибо, Римма Георгиевна.
Раздался звонок, и она заторопилась.
– И с нашими ни с кем не болтай, – понизив голос, она обернулась на дверь. – Нечего никому знать. Сохрани свой секрет! А то ведь растрезвонят кумушки.
– Поняла, Римма Георгиевна!
– Ну, за работу, Полина!
В тот вечер я вернулась домой засветло. День, по сравнению с мартом, прибавился. Апрель уже уверенней заявлял о себе – ярким солнышком и синим небом, а снег почти растаял.
Аппетита не было, и готовить ужин не хотелось. Да и отвыкла я готовить ужин для себя одной, ведь предыдущие три недели по вечерам я пропадала с Данилой. Как бы мне хотелось сейчас оказаться с ним рядом на фудкорте – есть картошку фри и пиццу, хохотать над его шутками и обниматься, как будто мне снова двадцать. Но пора взрослеть и выбросить моего юного соседа из головы.
Заварив чай, я встала у окна, за которым занимался закат. Интересно, видит ли его сейчас Данила? Вернулся ли он домой? Я подняла голову к потолку и прислушалась. В квартире наверху было тихо, и я вздохнула.
Но только устроилась за столом и включила ноутбук, чтобы проверить работы студентов, как наверху раздались шаги и голоса. Данила вернулся и, кажется, не один.
Я успела проверить только пару работ, как наверху во всю мощь врубили музыку. Я с досадой поморщилась и отставила ноутбук. Работать было невозможно. Вечеринка, похоже, намечается веселая. Как будто я вернулась в Восьмое марта, когда Данила пригласил друзей отметить новоселье, а я пошла разгонять тусовку.
Вот только сегодня я не собиралась этого делать. А выключила ноутбук, оделась и, войдя в лифт, нажала кнопку первого этажа. Я не буду портить Даниле вечеринку. Даже хорошо, что он так быстро оправился от разрыва со мной и уже вернулся к привычному веселью…
Я кивнула консьержке, вышла из подъезда… и наткнулась на Данилу, сидящего на скамейке с потерянным видом. Несколько мгновений я просто смотрела на него, а потом он поднял на меня глаза, заметив.
– Привет, – я подошла к нему и села на скамейку с другого края.
Ждала, что Данила уйдет, но он не тронулся с места.
– Решила прогуляться? – не глядя на меня, спросил он.
– Дома слишком шумно.
– У меня вечеринка. – Он поднял голову на свои окна, в которых горел свет.
Сквозь раскрытую форточку до нас долетал какой-то современный хит. Готова поспорить, люстра в моей квартире уже ходит ходуном. Вот только я была уверена, что Данила веселится наравне с друзьями. Зачем же он позвал их, а сам ушел?
– А ты что же тут? – Я бросила на него осторожный взгляд.
– Там слишком шумно, – он усмехнулся, по-прежнему избегая смотреть на меня.
Мы помолчали. Разговор не клеился. Как будто мы стали чужими друг другу, и нам нечего сказать. Да и всё я понимала. Не такой Данила бездушный. Он переживает наш разрыв и хотел отвлечься в компании друзей – как раньше, устроив вечеринку. Вот только не помогло – не нужны ему сейчас ни приятели, ни музыка. Поэтому он и сбежал от них.
– Прости меня, Даня, – тихо сказала я.
Он не ответил. Да я и не ждала ответа. Знала, что в его возрасте трудно понять и принять мою ложь. Ведь это я с самого начала нашего романа знала, кто он и сколько ему лет. И полюбила именно его. А Данила обманывался, принимая меня за свою ровесницу, которой никогда не существовало. Я просто играла роль и дурачила его. И нет мне ни оправдания, ни прощения.
– А я еще удивлялся, почему никогда не видел тебя с сестрой вместе, – Данила покачал головой. – Вот идиот!
– Ты очень хороший, Данила, – горячо сказала я.
– Только этим и утешаюсь, – он усмехнулся. – Был бы плохой, ты бы так долго не притворялась.
– Я не притворялась, – возразила я, имея в виду свои чувства к нему, но Даня меня перебил.
– Сколько тебе лет на самом деле? А, Полина? – Он в упор взглянул на меня – впервые с той минуты, как я села на скамейку. А мое настоящее имя он произнес так холодно и неприязненно, как будто мы были врагами. Я поняла, что он видит перед собой меня настоящую – ведь я еще не успела смыть макияж после работы, мои волосы были убраны в пучок, и на мне было то же самое черное пальто, в котором он впервые увидел меня 8 марта.
– Тридцать, – я сгорбилась, будто признавалась в преступлении.
Впрочем, я и признавалась! Ведь единственная моя вина перед ним в том, что я скрывала свой возраст. Но ведь возраст – это не приговор. И даже не вся я! Я могу быть Алькой с ним – беззаботной, веселой, милой. Если только он позволит быть рядом…
Но Данила уже отвернулся от меня и встал со скамейки.
– Взрослей, Полина.
«Я хочу быть с тобой!» – хотелось прокричать мне, но я промолчала. А он прошел мимо к подъезду, оставляя меня за спиной. Хлопнула дверь. Парень вернулся в дом. А я осталась одна.
Не знаю, сколько я просидела, пока меня не окликнула консьержка, вышедшая из подъезда.
– Опять музыку включили! – заворчала она, подняв голову на окна Данилы. – Что, Полин, опять тебе покою не дают?
– Ничего, – я быстро встала со скамейки, поняв, что совсем окоченела. – Я все равно хотела прогуляться.
И быстро зашагала от дома, оборвав словоохотливую Галину Федоровну на полуслове. У меня еще хватало сил, чтобы не расплакаться, но не для того, чтобы поддерживать разговор.
Ноги сами вывели меня к торговому центру. Поднявшись на этаж с кинотеатром, я попросила в кассе билет на ближайший сеанс.
