Черт! Копы! Лив бросилась вверх по лестнице. В комнате она схватила с пола свой телефон и снова нажала кнопку экстренного вызова. Может, еще успеет отменить.
Поздно.
Диспетчер ответил ей в тот же миг, когда на улице затанцевали красные и голубые огни.
— Простите за недоразумение.
Двадцать минут спустя Лив извинялась в тысячный раз. Четверо полицейских по отдельности допросили ее и Мака, а также Рози и Хопа — который, как ни странно, оказался на ферме посреди ночи.
— Я думала, это какой-то бандит.
— А он не бандит? — спросил коп.
— Он мой… — Лив умолкла и посмотрела на Мака, который выжидающе приподнял бровь. — Мой друг.
Мак фыркнул.
Спустя еще несколько минут унижение наконец закончилось, и копы уехали.
— Не могу поверить, что ты вот так сюда заявился, — говорила Лив, топая обратно по лестнице.
— А я не могу поверить, что ты чуть не сдала меня копам.
— Двадцать минут назад ты мне выговаривал за то, что я их не вызвала! Определись уже.
Он вошел за ней в квартиру.
— Ты даже не представляешь, как я на тебе отыграюсь, — сказала она.
— Обещаешь?
Лив распахнула дверцу морозильной камеры и достала лоток для льда. Она бросила на столешницу кухонное полотенце и ударила по нему лотком. Двенадцать ледяных кубиков разлетелись в стороны, один упал на пол. Ей было все равно. Она даже втайне мечтала, что Мак наступит на него и поскользнется.
В комнате Мак плюхнулся на диван и с театральным стоном прижал руку к щеке. Лив, завернув лед в полотенце, вернулась в гостиную. Он сидел, положив ноги на журнальный столик, запрокинув голову и закрыв глаза. Лиловая припухлость на его скуле была видна даже издалека.
Вот это да. Она хорошо его приложила.
Когда Лив подошла, Мак повернул голову и открыл глаза. Она пихнула ему сверток со льдом.
— Держи. Не знаю, с какой стати я тебе помогаю.
— Потому что у тебя есть сердце?
— Ты напугал меня до смерти!
Он прижал лед к лицу.
— Я не отказался бы от аспирина.
Лив сердито протопала в ванную, пошарила в аптечке, потом вернулась с пузырьком «Тайленола».
— А воды? — попросил он.
— Так глотай.
— Ты ужасно враждебно настроена, учитывая, что избила невинного человека.
— Невинного? Ты среди ночи крался к моему дому!
— Я не крался. Просто шел тихо, чтобы не разбудить Рэнди.
— Что ты здесь делаешь?
— Два гребаных дня, Лив. — Он отбросил полотенце и встал. — Может, тебе наплевать, но мне — нет.
Лив стало стыдно. Она избегала Мака в основном, чтобы избежать собственных чувств.
— Я ведь сказала, что позвоню через пару дней. Дала тебе время подумать.
— И знаешь, что я надумал? — сказал он, подходя ближе. — Я понял, что это тебе нужно время подумать, поэтому ты изобрела какую-то дурацкую историю и бросила меня на два проклятых дня.
Ее бросало то в жар, то в холод. В жар — из-за страсти в его глазах. В холод, потому что, черт возьми, так нечестно. Он загнал ее на кухню. Загнал в тупик. Если позволить ему заглянуть ей в глаза, он увидит ее насквозь и поймет, что прав.
— Вот чего я боялась, — прошептала она. — Ты уже привязался ко мне. Я не хочу разбивать тебе сердце.
Мак уперся руками в стол по обе стороны от нее и придвинулся ближе. Его взгляд казался измученным, страдающим, и на мгновение она засомневалась, вдруг это правда.
Неужели он в самом деле скучал по ней? И обижен тем, что она избегала его целых два дня?
Мак нахмурил брови.
— А что плохого в том, что ты мне очень нравишься?
Сердце у нее заколотилось.
— Но это неправда.
— Почему же?
— Ты, может, и думаешь, что это так, но это неправда.
Он застонал и закатил глаза.
— Ну, давай. Разъясни мне.
— У тебя комплекс героя, и ты думаешь, что я в опасности или что-то в этом роде, и вот, твой… геройский гормон заработал на полную мощность.
— Геройский гормон?
— Ага. А потом вмешался секс, и бум — ты уже смотришь на меня, как диснеевский принц.
Он скрестил руки.
— Погоди. Сначала ты говорила, что я в тебя безумно влюблюсь. А теперь объясняешь, что на самом деле я в тебя не влюблен? Определись уже.
Она состроила гримасу. М-да, неувязочка.
— Ты только думаешь, что в меня влюблен, потому что ты из тех, кто влюбляется. Но на самом деле ты не влюблен.
— Значит, ты боишься не того, что я в тебя влюблюсь, а того, что я буду думать, что влюблен?
Она отвела глаза.
— Да.
Он смотрел на нее сверху вниз, уголки его рта дрогнули в улыбке.
— Черт, Лив, как с тобой сложно.
Она пожала плечами.
— Это твоя проблема.
— Что ж, надеюсь, ты права, потому что влюбленность в тебя стала бы серьезным неудобством.
— Тогда радуйся, что ты сорвался с крючка.
— Спасибо. Это определенно облегчает мне жизнь.
— На здоровье.
— Лив? — пробормотал он, наклоняясь теперь слишком близко.
Его запах сразил ее наповал. Почему этот чертов парень всегда так изумительно пахнет? Даже потный и грязный, он все еще пах одним только сексом.
— Что? — проговорила она, тяжело дыша.
— По-моему, ты врушка.
Он не ошибся. И поэтому ее сердце возобладало над разумом и закричало: «К черту все! Кому нужна сдержанность?» Лив схватила его за рубашку и притянула к себе. Их губы столкнулись, и она позволила ему делать, что хочет. Он же хотел глубокого страстного поцелуя, а потом запустить руку под ее футболку. После чего все споры между ее принципами и укромными уголками ее тела прекратились, потому что, видимо, пришли к полному согласию и сказали хором: «Вперед, давай раздеваться, потому что этот парень умеет одним движением пальца делать с соском такое, что следует объявить незаконным».
Лив застонала и выгнулась навстречу его прикосновению.
Мак ее ущипнул.
— И кто теперь главный?
— Ты все испортишь своим языком.
— Мой язык докажет, что ты ошибаешься.
