— Куда вы пошли без меня!? — заворчал ей вслед дед Зловрий. — Вы мимо прошли. Вам сюда.
Взмах руки, и над их головами загорелся шар.
— Так, посмотрим. Не то. Не то, — перебирала женщина постельное бельё. — О! — воскликнула она, достав какой-то сиреневый комплект с мелким рисунком. — Почему вы ни разу не давали мне такой. Он прекрасен!
— Берите и идите уже.
— Спасибо. Где-то надо расписаться?
Дед Зловрий глубоко вздохнул.
— Сюда.
Они подошли к столу!
Мамочки! Вот сейчас меня и заметят. Свет, конечно, на меня не падал, и одета я была во всё тёмное и в глаза не бросалась. Но стоит кому-то из них поднять в мою сторону взгляд, и я пропала.
— Вот здесь, — открыв одну из папок и ткнув куда-то пальцем, сказал мужчина.
Женщина что-то написала, потом размашисто расписалась, и он резко закрыл папку.
— Теперь идите.
— С вами приятно иметь дело, — с сарказмом попрощалась она и ушла.
А вот дед Зловрий не спешил уходить. Он устало провёл рукой по волосам и, взяв кружку, сделал несколько жадных глотков. Он разглядывал распахнутую оконную дверь.
— Вот же настырная баба! — проворчал он, поставил стакан на место, потянулся, чтобы слегка прикрыть окно, и побрёл в обратную сторону.
Потом, прокручивая в голове этот момент, я поняла, что он был в своих мыслях, а не разглядывал окно. Но тогда, на складе я ждала подвоха во всём. Но, видимо, оно не впервые так распахивается, раз никаких подозрений в его голову так и не забралось.
Я услышала стук шаров друг об друга. Видимо, он вынимал из тележки пустые или наполнял её светящимися. Не знаю. Я лишь надеялась на то, что он уйдёт. Секунды ожидания казались бесконечными. Но вот послышался лёгкий скрип двери, и по полу покатилась тележка. Ещё немного и я осталась одна на складе. Но я не спешила выходить из укрытия, предпочитая немного подождать, прислушаться. Вокруг была тишина.
Медленно, стараясь не издавать ни звука, я подошла к столу и так же тихонько отодвинула его от окна. Высунув голову и убедившись, что мешок на месте, а вокруг никого нет, я залезла на подоконник, осторожно вернула стол на место и наконец спустилась на землю. Последним штрихом я поправила оконную дверцу так, как сделал это он, и надев обратно носки и обувь, поспешила к крайнему кусту.
Джули гуляла вдоль леса, разглядывая верхушки деревьев, то и дело с беспокойством косясь в сторону склада. Поймав её взгляд, я, как смогла, жестами спросила, есть ли кто рядом? К счастью, Джули меня поняла. Или нет, и додумалась сама, что к чему. Главное, что, покрутив головой и убедившись, что рядом никого, она махнула мне рукой, давая понять, что выходить из укрытия можно.
Два раза показывать мне не пришлось. Я быстро выскочила на дорогу, расправила одежду, вытащила пару листиков из косы и засеменила к Джули.
— У тебя получилось?
— Да. У остальных точно не возникнет вопросов, что у меня в мешке?
— Точно, — подтвердила Джули. — Многие их используют при необходимости. Никто не станет расспрашивать тебя. А если что, скажешь, что взяла у меня почитать. Идём.
И мы пошли. К Джули. Чтобы изучить содержимое, а вечером у неё же встретиться с остальными заговорщиками.
Глава 11
Оказавшись в комнате Джули, мы вывалили дневники на стол и аккуратно разложили их по всей столешнице. Всего их оказалось девятнадцать штук. Джули перебирала блокноты и открывала первую страницу в надежде прочесть имя владельца, но никто ничего не нашла.
— И как мы поймём, какие дневники нам нужны? Они никак не подписаны.
— По последним записям? — предположила я — Если они добросовестно писали сюда всё, что с ними происходило, что чувствовали, мы поймём, что нам нужно. Я почти уверена, что схема склонения к суициду была схожа.
— Надеюсь, нам повезёт.
Я взяла первый попавшийся блокнот, на обложке которой была изображена белочка, высовывающая свою мордочку из дупла, и прогадала. Владелец этого дневника не хотел его вести. Всего было заполнено не больше десятка страниц. А то, что было написано, содержало скудную информацию. Например, что он ел на обед или как он поспорил со своим другом из-за рыбалки. В общем, это было не то, что я искала.
— Нашла что-нибудь интересное? — спросила я Джули.
— Нет, — со вздохом ответила она, отложив дневник в сторону. — Тут пишет женщина, которая явно жила здесь давно. Она называет имя психоцелителя, которого я не знаю, а я здесь знаю всех.
— Ясно. У меня тоже пока неудача.
Следующий дневник, потом ещё один и ещё, и всё мимо. Четвёртый я брала без особой надежды, но чем дольше читала, тем больше понимала, что это то, что я искала.
— Джули, смотри! — привлекла я её внимание. — Этот мужчина пишет, что не хочет больше жить. Я нашла место, где он начал об этом рассуждать. Вот здесь, — я показала ей страницу в дневнике и стала листать вперёд. — И на всех этих страницах ему не становится лучше. Ему так же, как и мне снятся кошмары о пансионате и не только о нём. Он пишет, что им овладела тоска, а мир потерял всякий смысл. Он философствует на тему того, что не понимает, зачем продолжать жить. Но самое главное — здесь есть имя Хитроуста. Он был последним психоцелителем, кто проводил с ним сеансы. А до Хитроуста он общался и с другими психоцелителями, но они не смогли ему помочь. Кстати, сколько их вообще здесь работает?
— Раньше всегда было двое, но после появления господина Хитроуста, теперь три. Помню, господин Жаднир хвастался, когда говорил о господине Хитроусте, что он стоит двух, а то и трёх психоцелителей, а нашему пансионату повезло, что такой сильный специалист решил тут работать.
— Одна жертва есть. Осталось ещё четверо.
И мы продолжили поиски с ещё большим энтузиазмом. Мне не хотелось признаваться даже самой себе, но на самом деле я боялась, что мы не найдём то, что ищем. И дело было не в сомнениях от того, почему эти люди решили убить себя, а банально в том, что они могли не захотеть поделиться с дневником своими мыслями.
В итоге мы нашли четыре дневника. Пятый затерялся среди ленивцев. В нескольких блокнотах было заполнено всего несколько страниц.
— Есть хочешь? — спросила Джули после недолгого молчания.
Чтение чужих мыслей опустошало.
— Да, — безразличным тоном ответила я.
Джули открыла ящик стола и вытащила небольшой свёрток с вафлями.
— Стащила за ужином, когда ты ходила к господину Хитроусту. Что? — спросила Джули, увидев, как я скривила лицо.
— Мне режет слух, когда ты говоришь про него "господин".
— Это привычка.
— Наверно хорошая. Вообще-то я тоже стараюсь его так называть, чтобы не казаться невежливой, но в моих мыслях он такого обращения не удостаивается.
