Открыла я её только поздним вечером. Побоялась, что, если начну читать раньше, меня затянет сюжет, и я прочту её до того, как она мне понадобится.
От госпожи Добры в течение дня вестей не было. Перед тем, как пойти после ужина к себе, я не удержалась и заглянула к ней, но её не было на месте. Я надеялась успеть поговорить с целительницей до следующей встречи с Хитроустом, но прождав её возле входа около часа, вернулась к себе.
Был соблазн проспать встречу с психоцелителем, но я не знала, какие могут быть последствия. К тому же мне хотелось уже поскорей завершить эти встречи. Оставался открытым вопрос: использовать ли корешок при встрече с ним или нет. Будет странно, если я опять усну. Хотя… Пусть лучше так. И пусть думает, что хочет. Через три дня у меня будет день рождения, и я уеду. Вне стен пансионата ему до меня будет не добраться.
Определившись с дальнейшими действиями, перестала нервничать и углубилась в чтение. Когда тьма за окном уступила место свету, я скрепя сердце отложила книгу в сторону.
Проснулась в 9:40. К Хитроусту не опоздывала, но к госпоже Добре уже не успевала. Быстро умывшись и одевшись, сжала в кулаке корешок и решительно направилась на последний сеанс с психоцелителем.
******
— Мира! — взволнованно окликнула свою подругу психоцелительница, ворвавшись в её кабинет.
От неожиданности госпожа Добра выронила из рук стеклянную баночку с обезболивающей мазью. Госпожа Сонда махнула рукой, и банка зависла в воздухе в нескольких миллиметрах от пола, ещё один взмах, и банка плавно опустилась на стол.
— Клариса! Зачем так пугать!? — возмутилась целительница.
— Я знаю, что использует этот подлец! В крови Ирэн я обнаружила дурман!
— Дурман? Ты уверена?
— Да! Я весь день и всю ночь провозилась в поисках ответа, хотя он был настолько очевиден. Но также, как и ты, просто не могла поверить, что он им воспользуется.
— Идём к Ирэн! Скорей! — сорвалась с места целительница. Её подруга была того же мнения, и они поспешили ко мне.
Стук, стук, стук.
— Ты слышишь что-нибудь? — спросила у подруги Мира.
— Нет.
Тук, тук, тук.
Снова тишина.
— Что-то у меня сердце не на месте… — прошептала целительница. — Давай войдём, проверим.
Госпожа Сонда надавила на ручку, но дверь не поддалась.
— Она закрыта на щеколду! — с паническими нотками в голосе проговорила целительница.
Клариса ничего не сказала. Сосредоточившись, она приложила ладонь к двери в том месте, с противоположной стороны которого находился затвор, и плавно отвела руку в сторону. Щеколда легко поддалась её команде, и женщины ввалились в комнату.
То, что они увидели на долю секунды, повергло обеих в шок. Я лежала на кровати и истекала кровью. На моих запястьях были два глубоких пореза от десертного ножа. Я только-только сделала надрезы и ещё не успела потерять сознание, ужасая этим ещё больше. На моём лице блуждала довольная улыбка.
Женщины стушевались всего на долю секунды. Госпожа Добра отбросила в сторону нож и положила свои ладони на мои запястья.
— Клариса, быстро беги ко мне в кабинет. Первый стеллаж справа у стола, третья полка снизу, там лежат бинты бледного-зелёного цвета.
Психоцелительница всё поняла и умчалась прочь, а целительница сосредоточила все свои силы на моих порезах. Всё-таки они были очень глубокими, и кровь вытекала из моего тела очень быстро. Я даже умудрилась задеть сухожилия.
Когда госпожа Сонда вернулась, я уже была без сознания, и моё сердце билось очень медленно, но кровь госпожа Добра уже остановила.
— Положи рядом со мной один бинт, а сама бери второй и плотно замотай ей порез на правом запястье.
Целительница убрала свою руку, и госпожа Сонда принялась делать то, что ей скомандовала подруга. Вообще госпожа Добра была довольно мягким человеком, по крайней мере, пока дело не касалось её работы. Если нужно было кому-то оказать медицинскую помощь, ни о какой мягкости речи уже не было. И чем серьёзнее проблема, тем жёстче она была.
Пока психоцелительница наматывала бинт на мою правую руку, госпожа Добра занялась левой рукой.
— Она потеряла слишком много крови. Сердце еле бьётся. Ей нужно заварить травы, — стоя над раковиной, делилась целительница своими мыслями с подругой. Они пытались отмыть от крови хотя бы руки. Одежду так просто было уже не спасти.
— У тебя они есть?
— Да, но есть одно но. Нельзя её переносить. Вообще никому нельзя говорить, что здесь произошло.
— Да. Я тоже так думаю. Сколько у нас времени?
— Нужно сделать это в течение часа, не позже.
— Хорошо, но в таком виде мы не можем отсюда выйти, — задумчиво проговорила госпожа Сонда. — Но я знаю, что можно сделать.
Она села за стол и, вытащив из ящика письменные принадлежности, быстро написала небольшую записку.
"Срочно приходи туда, где мы впервые обсуждали наши дела. Госпожа Сонда"
После она сделала из конверта самолётик и, выпустив его в окно, закрыла глаза. Она стала водить в воздухе руками, как дирижёр, а целительница молча наблюдала за ней и не мешала.
— Какая у неё была дверь? Третья? — спустя несколько минут прервала молчание психоцелительница.
— М-м… Четвёртая.
Поводя руками в воздухе ещё пару минут, госпожа Сонда наконец их опустила и открыла глаза.
— Всё. Я забросила письмо ей в комнату. Если она там, то уже минут через пять-десять прибежит, — уставшим голосом заговорила психоцелительница.
— А если нет?
— Пойдём сами. Пусть лучше все будут знать, что тут случилось, чем она умрёт.
Целительница на это ничего не ответила. Теперь всё зависело только от Джули.
Глава 14
Сон уходил медленно. Он был каким-то тяжёлым, плотным, как густая сметана. Даже когда я стала ощущать себя реальную и понимала, что сплю, сновидения не хотели отпускать меня. Приходилось медленно выбираться, отстаивать своё право на бодрствование.
— Она просыпается, — услышала я негромкий голос госпожи Сонды.
Мне стало любопытно, почему она в моей комнате. И была ли я вообще в свой комнате? И почему я сплю? Утро же!
Непонимание происходящего отрезвило мой разум быстрее, и я наконец открыла глаза. В комнате стоял полумрак. Явно было уже не утро. Скорей поздний вечер. Было ещё достаточно света, чтобы разглядеть всех моих гостей, и при этом он уже не резал глаза, позволяя осмотреться.
Помимо госпожи Сонды рядом в кресле сидела бледная и зарёванная Джули.
— Что случилось? — скрипучим и осипшим голосом спросила я. Оказывается, мне очень хотелось пить.
