Было холодно – его кожа стянулась. Шел снег, на горизонте, за отдаленной линией побережья над железно-серым морем, собирались густые тяжелые тучи.
Это была не самая подходящая погода для путешествий, но, как бы то ни было, их колонна во главе с королем Бренином двигалась по великаньему тракту и находилась уже в шести суточных переходах от Дун-Каррега.
Они направлялись в Бадан, крепость рядом с каменным кругом, чтобы воочию узреть, как сбудется пророчество, о котором ему рассказала Эдана: «Когда зимний солнцеворот свет дневной ночною тьмой обернет». Очевидно, что будет там и Рин, королева Кэмбрена, а также короли Нарвона и Доуэна приедут по призыву Бренина, чтобы обсудить зачистку Темнолесья, а также другие вопросы, связанные – каждый по-своему – с советом в Тенебрале, на котором присутствовал король Бренин.
Они ехали на восток уже пять ночей, огибая выщербленный прибоем берег, изрезанный крутыми остроконечными скалами и укромными бухтами. Сегодня дорога повернула на юг, минуя участок, полный коварных болот и приморских солончаков. Когда тракт мягко спустился вниз, Корбан увидел, что перед ним расстилается топкая пустошь: вода сверкала в слабом солнечном свете, словно разложенная на земле огромная паутина, в капельках росы; посреди пустоши возвышался холм, а на его вершине – полуразвалившаяся башня. Он посмотрел вбок. Рядом с ним ехала Брина и сейчас говорила что-то неприятное – если по выражению ее вообще можно было делать какие-то выводы – Гебу, хранителю знаний: с тех пор как они на рассвете выступили в путь, он ни на шаг не отходил от целительницы.
На горизонте показалось темное пятно.
– Что это? – спросил Корбан.
– Это Темнолесье, – сказал Геб.
Сумрачная громада Темнолесья простиралась от побережья до самого окоема, насколько хватало глаза.
«Брейт сейчас там. Да и Кэмлин, если их задумка удалась», – подумал Корбан, глядя на далекий лес.
Он бессознательно огляделся в поисках Мэррока – и нашел его ближе к началу колонны одинаковых спин, укутанных в серые плащи, рядом с Галионом и Коналлом. Немногим дальше, во главе шествия, ехал король Бренин, его окружали огромные фигуры Пендатрана и Тулла, а за отцом следовала Эдана – как всегда, под защитой Ронана.
– Как справляется с нашим путешествием твоя волчениха? – спросил Геб, отвлекая его от мыслей.
Он посмотрел вниз: Гроза шла рядом с ним, опустив голову и уткнувшись мордой в землю.
– До сих пор для нее не было в этом ничего сложного, – сказал Корбан. – Думаю, ей даже нравится.
Волчениха день ото дня бежала с ним наравне, без труда поспевая за хозяином; впрочем, это его не удивляло: она все еще росла, ее холка была всего лишь на несколько пядей ниже спины его лошади. Он склонился в седле, кончики его пальцев как раз касались грубых волосков у нее на шее. Он был рад тому, что она рядом. По ночам было холодно, но Корбан был уверен, что ему спится теплее всех – ведь каждую ночь Гроза приходила и сворачивалась калачиком у него под боком.
Он поежился и поплотнее укутался в плащ. Когда принцесса Эдана впервые рассказала о путешествии к каменному кругу, он очень хотел отправиться вместе со всеми – и даже не поверил своему везению, когда Брина сказала ему, что нуждается в его помощи. Теперь он уже не был уверен, что так уж хочет продолжать поход: шесть ночей сна на холоде и столько же дней в седле значительно умерили его пыл.
Тем не менее они приближались к цели поездки, и он снова начинал чувствовать в душе ту самую искру возбуждения.
Мать не хотела, чтобы он уезжал, – по сути дела, запретила даже думать о походе, но лишь пока с ней не поговорила Брина. Официально Брина собиралась, потому что была признанной придворной целительницей, но Корбан знал, что она просто хочет поехать, вот и все. И он – как ее ученик – должен был ее сопровождать. Только Брина сообщила об этом его маме, как вдруг оказалось, что должен ехать и Гар – ему надлежало приглядеть за конем Бренина, но Корбан подозревал, что скорее речь тут шла о присмотре за ним самим. По крайней мере, то, что Гар отправляется в путь, означало, что с ними будет и Кивэн. Когда Корбан объявил сестре, что он поедет, а она останется, она выглядела так, будто пчелу проглотила, но внезапное решение управляющего конюшен оказалось ей как нельзя более на руку. Гар в свою очередь взял себе в подручные путевую артель конюхов, и Кивэн подговорила его включить в ее состав и Дата. Корбану казалось, что в Бадан едет добрая половина Дун-Каррега.
Он бросил взгляд через плечо и увидел Гара на пегом жеребце, но разглядеть в толпе воинов Кивэн или Дата так и не удалось.
День тянулся медленно, пошел снег, и с наступлением сумерек землю вокруг них укутал густой белый покров. Стемнело, зажглись факелы, и Бренин решил ехать дальше, поскольку их цель была уже близко.
Внезапно с переднего конца колонны раздался оклик, и вся вереница остановилась. Было видно, как впереди к Бренину подъехало вплотную несколько всадников – кажется, двое.
Некоторое время они стояли на месте, на плечи Корбану ложился снег, а сквозь плащ пробирал холод, но вот наконец колонна тронулась вперед. Всадники пристроились к колонне неподалеку от Корбана. Один из них был явно воином – из-под плаща высовывались ножны. Корбан мельком увидел, как под капюшоном показалось его лицо – бледное, с темными глубоко запавшими глазами. Другой всадник, более хрупкого телосложения, по-видимому, был женщиной. В свете факелов Корбан уловил, что волосы у женщины рыжие.
Вскоре в отдалении замаячили огни. Это и был Бадан, последнее поселение в Ардане, за которым было только Темнолесье, а за Темнолесьем начинались земли Нарвонского королевства.
– Успеется, – сказал Корбану Гар, увидев, что тот тянется к медовому пирогу. – Потом позавтракаешь – мне нужна другая пара рук. Сможет Брина какое-то время обойтись без тебя?
Брина фыркнула, пренебрежительно махнула Корбану рукой, и скоро он уже тащился по снегу, с трудом поспевая даже за ковыляющей поступью Гара, а за ними тянулась цепочка отпечатков лап Грозы.
Бадан разросся в могучую твердыню, и неспроста – он охранял великаний тракт, ведущий через Темнолесье в королевства Нарвон и Кэмбрен.
У дверей огромного сарая стояли Дат и Кивэн: они наполняли ведра водой из бочки. Когда ребята подошли ближе, Кивэн улыбнулась брату.
– А у тебя есть зрители, – сообщила она, глядя через его плечо.
Вокруг мальчиков собралась и следовала за ними на почтительном расстоянии стайка детворы – дети шушукались и показывали пальцами.
– Это не у меня. Это у Грозы, – сказал Корбан. Жители Дун-Каррега и Гавана привыкли к волчням, но здесь было по-другому. Его и в крепость-то пустили только потому, что он ехал в составе королевского кортежа, а когда мальчик проезжал через ворота, многие воины глядели исподлобья и отгоняли жестами злые силы. Впрочем, отнюдь не всем появление зверя казалось таким уж страшным событием – к примеру, большинство баданских детей отнеслись к нему скорее с любопытством.
