Корбан кивнул. Между тем Коналл принял щитом удар сверху, отбил меч вверх и назади толкнул умбон щита Мэрроку в лицо. Охотник отпрыгнул назад и своим собственным щитом огрел Коналла по боку, а воин метнулся вперед и сбил противника с ног.
Галион одобрительно хмыкнул.
– Щит – тоже своего рода оружие. У боевого щита будет железная оковка, железный умбон. Порази им врага, и на этом можно с ним и покончить. Впрочем, работа щитом сужает выбор мечей. Некоторые предпочитают более длинный и тяжелый клинок, которым нужно орудовать двумя руками. Это придаст твоему удару больший охват и вес. Чтобы работать щитом, нужен клинок полегче, если только воин не здоров как вол – вот как твой папа или Тулл. Такие, как они, находятся в двойном выигрыше. – Галион оглядел Корбана с ног до головы и похлопал его по плечу. – Твой труд в кузнице у Таннона сослужит тебе добрую службу – укрепит руки и плечи. Думаю, ты не вырастешь настолько большим, как твой папа, но будешь сильнее многих.
Галион замолк. Обычно он не был склонен к долгим разговорам, если только речь не шла об искусстве боя на мечах.
– Почему вы не пришли на тот пир в Бадане? – спросил Корбан, вспомнив, что братьев не было на празднике и поединке.
– Что? Так это когда было-то!
– Так что же? – пожал плечами Корбан. – Там были все, и вы пропустили поединок. Я хотел с тобой о нем поговорить.
– У меня были на это свои причины, – процедил Галион сквозь зубы. – Теперь обрати-ка внимание. Он вновь обернулся к площадке, на которой Мэррок состязался с его братом.
Мужчины теперь обменивались ударами, широкими захлестами и быстрыми выпадами, раз за разом отражая уколы соперника и нанося свои собственные.
– Мэррок – подходящий противник для моего брата, – сказал Галион. – Он стратег, а мой брат – всесокрушающая стихия. Если бы он не был так хорош в бою, его давным-давно погубила бы собственная ярость. Есть и такие люди, Корбан, это по глазам видно. И это тоже может стать оружием. Когда люди гневаются, они допускают ошибки.
– Знаю. Ярость – это враг, как говорит… – Корбан осекся. Галион бросил на него любопытный взгляд, но ничего не сказал. – А бывает, что Коналл решает сражаться со щитом? – спросил Корбан.
– Иногда. Смотря по обстановке. А вообще он предпочитает орудовать двумя мечами или мечом и ножом. – Он усмехнулся. – Как я уже сказал, человек он нетерпеливый. Однако он быстр, быстрее него я и не видал.
Как бы в подтверждение правоты Галиона, Коналл увеличил разгон, так что его десница размазалась в воздухе неясным пятном. Он прянул вперед, выбросив перед собой щит, приткнув за ним скрытый от глаз Мэррока меч. Со всего маху двинул Мэррока клинком по ребрам, предупредил ответный удар, когда охотник выставил блок, полукругом направил меч вниз, под оковку щита Мэррока, а затем резко поднял, и острие его клинка ткнулось охотнику в живот.
Мэррок в некоторой растерянности притормозил, а затем понял, что состязание окончено. Он преклонил голову перед Коналлом, а тот снова усмехнулся.
– Многие думают, что в фехтовании побеждает сильнейший, – произнес Галион, – и зачастую, я полагаю, это и правда так. Но для мастеров – тех, кто намеревается жить дольше других, – фехтование – это в первую очередь обман. Здесь главное заставить противника думать, что ты атакуешь слева, а затем атаковать справа, внушить ему, что нанесешь рубящий удар, а вместо этого сделать выпад. Обман. Вот так Коналл и победил Мэррока: его меч всегда оказывался не там, где ожидал Мэррок, поэтому защита Мэррока, его вес, его внимание всякий раз оказывались в другом месте. А чтобы запутать противника еще сильнее, он работал щитом. Понимаешь?
– Да… да, понимаю.
– А тот поединок в Бадане, о котором ты вспомнил, между Туллом и Моркантом, – что ж, хоть я его и не видел, я слышал о каждом взмахе меча.
Корбан горячо закивал. Как он мог забыть?
– Тулл победил в нем благодаря обману, вспомни, как он швырнул Морканту в лицо горсть соломы. У него, у Тула, гибкий ум, острый как его клинок. Люди думают, что он просто давит противников своими размерами, потому что он велик телом, но это не так. Он берет мыслью. А думать – это не так-то просто, когда бьешься не на жизнь, а на смерть. Давай, парень, раз уж ты видел, как можно пользоваться щитом, посмотрим, как ты справишься.
Корбан последовал за Галионом к стойкам с оружием. Он уже вволю наупражнялся в работе со щитом, но все еще чувствовал некоторую неловкость. С Гаром он упражнялся только в обращении с двуручным мечом. Это было излюбленное оружие конюха, так что и Корбану легче всего было управляться именно с ним.
Похрустывая замерзшей травой, он оглядел Поле и увидел Тулла: фигура здоровяка возвышалась перед горсткой воинов, с которыми мечник что-то отрабатывал.
После возвращения Корбана из Бадана в маме что-то изменилось. Он часто ловил на себе ее пристальный взгляд, замечал у нее на лице некое неопределимое выражение. Еще мама стала чаще к нему прикасаться; не то чтобы она никогда не проявляла теплых чувств к нему до путешествия, но теперь она тянулась к нему всякий раз, когда они оказывались в одной и той же комнате, – хотя бы даже просто чтобы погладить кончиками пальцев по тыльной стороне ладони. Может быть, все дело было в его тогдашнем обмороке.
Но не только она стала уделять ему больше внимания. Где бы он ни был, ему на глаза попадался отец или Гар. Когда мальчик помогал по дому Брине, что как-то незаметно сделалось его постоянной обязанностью, Гар каждый раз находился поблизости, обихаживая лошадей в загоне; даже не трудясь с папой в кузнице, Корбан часто чувствовал поблизости присутствие своего могучего отца – даже когда проводил свое скудное свободное время в деревне с Датом. Эта неустанная опека уже начинала раздражать.
– Убедись, что держишь оружие крепкой хваткой, – от этого может зависеть, останется ли цела твоя рука, – сказал Галион, когда Корбан поднял старый обшарпанный щит. Затем они приступили к бою: Галион вынуждал Корбана просчитывать каждый шаг, заставлял его расплачиваться новым синяком за каждую необдуманную ошибку. Вскоре у Корбана онемела рука, а плечо пульсировало от ударов, которые отдавались сквозь щит. Галион по-волчьи осклабился: – Ну, на сегодня хватит, парень.
– Хорошо, – прохрипел Корбан; глаза уже щипало от пота.
– Держишься ты молодцом. С клинком управляешься более чем успешно, да и щитом работаешь тоже весьма неплохо. Однако надо бы переключить внимание на лук и копье.
– Да ну, – хмыкнул Корбан. – С меня достаточно и меча. Воины луком не пользуются – так зачем мне этому учиться?
– Потому что воинам нужно что-то есть, – пояснил Галион. – Тебя ведь не будет всю жизнь кормить с ложечки кто-то другой. Когда-нибудь придется вести самостоятельную жизнь. И кто знает? Может быть, когда-нибудь тебе придется даже самому стрелять дичь. Тогда ты будешь рад тому, что в свое время потратил лишние часы и силы на лук и копье.
Корбан не ответил. Он знал, что Галион говорит правильные вещи, но его снедала жажда научиться управляться с клинком. Просто стрельба из лука не была почетным занятием, если, конечно, ты не был столь прославленным охотником, как Мэррок. Он уже как-то пробовал себя в этом деле под руководством Галиона, но получилось не особенно хорошо. Только кожу ободрал с предплечья после нескольких неудачных выстрелов.
