Он бросил взгляд на дальний конец Поля, туда, где было стрельбище, – увидел там высокий, долговязый силуэт Тарбена, а рядом – маленький, но отчетливый контур Дата: распрямив спину, его друг безошибочно пускал стрелы по соломенным мишеням. Сын рыбака замечательно приноровился к этому оружию, хотя и не был слишком рад своей новообретенной способности – он-то надеялся стать мечником. Это был единственный способ добиться, чтобы его взяли дружинником в крепость к какому-нибудь барону, и это была его тайная мечта: сбежать от отцовской лодки, от рыбной ловли, от моря, любым доступным способом урвать себе воинскую долю.
– Но не сегодня, парень, – сказал Галион, видя, какое кислое у Корбана стало выражение лица. – На сегодня хватит. Увидимся завтра.
Корбан потащился с Поля и как только приблизился к первому дереву рябиновой аллеи, из-под него поднялась Гроза.
Остальные покидали Поле, идя сами по себе или небольшими кучками. Корбан уделял им мало внимания, пока не услышал тихий рык Грозы. Он поднял взгляд и увидел Рэйфа с его обычным спутником, Крэйном. Они то и дело наклонялись на ходу, хватали пригоршню камней или щебня и кидались в кого-то впереди.
Корбан ускорил шаг, пытаясь лучше понять, что же происходит.
Перед Рэйфом двигалась чья-то высокая широкая фигура – всякий раз, когда камешки отскакивали от ее спины, она пригибала голову.
Рэйф смеялся.
– Ну прямо как его папаша, – говорил сын охотника. – Знай, на Поле не место ни трусам, ни сыновьям трусов!
Фигура впереди внезапно остановилась и обернулась. Это был Фаррелл, сын Энворта, воина, что, по слухам, прикинулся раненым на охоте в Темнолесье – той самой, на которой погиб Рагор. Фаррелл сжимал кулаки, его лицо побагровело и осунулось. По щекам побежали слезы.
– Что? – сказал Рэйф, вальяжно приближаясь к нему.
Фаррелла затрясло.
– Просто… перестань, – пробурчал он с дрожью в голосе. Он был моложе Корбана, но ростом – не ниже Рэйфа, а в плечах – так и шире его.
Крэйн шагнул к Рэйфу.
– Нет, – сказал Рэйф, – ишь чего захотел! Рябиновое поле предназначено для подготовки воинов. Сидел бы ты лучше в деревне, а? Потрошил да промывал бы себе рыбу вместе с другими бабами…
– З-зачем… ты… – запинаясь, начал Фаррелл.
Корбан наконец поравнялся со всей компанией. Откуда-то из нижней части живота по всему телу поползло какое-то утробное, жгучее ощущение.
– Оставь его в покое, – словно со стороны услышал он собственный голос.
– Ой! – воскликнул Крэйн, поворачивая голову. – И откуда только тут такая куча трусов?
Рэйф только хмуро покосился на Корбана.
Гроза шагнула вперед, зарычала, оскалила зубы. Из пасти у нее капнула ниточка слюны. Рэйф и Крэйн невольно отступили назад.
– По-моему, ей не нравится твой тон, – сказал Корбан, слегка касаясь ее бока.
– Думаешь, ты теперь герой, раз бросаешься на помощь другим трусам? – съязвил Рэйф. – Вам бы двоим да собрать свою собственную дружину – такую, куда принимают только трусов! Иди, куда шел, сын кузнеца, погоди маленько, ты еще у меня попляшешь. Через две луны мне сидеть Долгую ночь. А как только ты высидишь свою Долгую ночь, тебя даже Тулл не спасет. Уж я-то тебя дождусь!
Корбан пожал плечами.
– Оставь его в покое, – повторил он, взглянув на Фаррелла: тот стоял и таращился на него. Он попытался ободряюще улыбнуться и шагнул ближе к крупному парню. Вдруг руки Фаррелла легли ему на плечи, развернули его, подняли над землей.
– Не суйся не в свое дело, – негодующе бросил широкоплечий детина, исподлобья глядя на Корбана.
Не особо отдавая себе отчет, Корбан взбрыкнул обеими ногами, двинув Фаррелла под голени. Тот его неожиданно уронил, и мальчик отшатнулся назад.
– Я ж-же п-помочь п-пытаюсь, – промямлил Корбан.
Фаррелл только зыркнул на него сощурив глаза, а затем развернулся и неуклюже помчался прочь.
Рэйф и Крэйн рассмеялись и пошли дальше.
– Давай-давай, старайся, заводи друзей – может, когда-нибудь и получится! – крикнул Рэйф через плечо, все еще посмеиваясь.
Корбан некоторое время стоял на месте, потрясенный и обозленный. Он же просто хотел помочь – он-то знал, каково это, когда Рэйф выбирает тебя в качестве мишени для издевательств. В конце концов все же отправился дальше, яростно пиная булыжники. Затем вспомнил, что чувствовал, когда Рэйф впервые поколотил его во время Весенней ярмарки, как он был напуган, как зол, как было стыдно, что он ничего не мог сделать в ответ. А потом за него вступилась Кивэн. В тот раз он тоже был не слишком-то благодарен. Какое-то время Корбан размышлял об этом. Может, стоит попробовать поговорить с Фарреллом, извиниться?
Как же он ненавидел Рэйфа!
«Уж я-то тебя дождусь!» – сказал сын ловчего.
«Что ж, как скажешь».
Подняв взгляд, он понял, что ноги сами привели его в конюшню. В загоне стояла сестра – ножиком обскребала лошадиное копыто, а передняя нога лошади упиралась ей в колено. Он остановился у колышка в нескольких шагах от Кивэн, ожидая, пока она закончит.
Вдоль шеи по спине и рукам вдруг расползлось некое странное ощущение, по коже побежали мурашки. Он поспешно вскинул голову – и увидел около дверей конюшни Гара с каким-то высоким темноволосым человеком, который держал под уздцы огромного серого в яблоках жеребца. Лицо у человека было исполосовано глубокими шрамами, похожими на следы от когтей. Оба смотрели на него.
– Кто это, с Гаром? – спросил он сестру.
– А? – буркнула Кивэн, сосредоточенная на копыте. Быстро подняла взгляд. – Ой, да он еще с утра приехал. Как там Гар его называл-то? Вроде бы Мейкал.
Глава 50. Верадис
Верадис стоял на галечной гряде, скрестив руки на груди, перетянутой кожаными ремнями, и глядел вдаль.
В бухте стояли на якоре четыре десятка кораблей, и экипаж этих кораблей состоял из людей, которых он до недавнего времени считал своими врагами. Теперь же они были его союзниками, и при виде их Верадис еще сильнее стремился к тому, чего желало сердце.
Мандрос…
Призыв Оркуса задержать короля Карнатана слишком поздно долетел из покоев Аквилуса. Мандрос бежал, так спеша покинуть Джеролин, что даже не собрал всех своих воинов. Орлиная стража Аквилуса кинулась в погоню, но разрыв между ними был слишком велик, а бегство Мандроса – слишком отчаянно: он без жалости терял людей по крутым склонам и заснеженным ущельям Агульских гор, но все дальше уходил от преследования. Спустя почти целую луну те, кто был послан схватить Мандроса, вернулись в Джеролин с поникшими головами и с пустыми руками.
Погребение Аквилуса к этому времени уже состоялось: над мертвым королем воздвигли каирн, а бароны Тенебрала собрались у его подножия, чтобы отдать дань уважения и присягнуть на верность все еще слабому и бледному ликом Натаиру. Ножевая рана не задела ни одного из жизненно важных органов, но, пока принц лежал в покоях отца, ожидая прибытия целителей, он чуть было не скончался от потери крови, а его хватка на руке Верадиса становилась все слабее и слабее.
