– Тем не менее, – проговорил Бренин, оглядывая всех снова, – королю Ардана не пристало быть без первого меча. Тем более в такие нелегкие времена.
По Полю пронесся шепот: люди поняли, к чему ведет Бренин.
– Один из вас поднялся в моих глазах особенно высоко, отважно служил мне, не щадил живота своего ради моей чести, проявил себя в бою.
Тут на Поле вновь опустилась тишина, казавшаяся живым существом, и Корбан почувствовал, что может протянуть руку и пощупать напряжение, которое охватило собравшихся.
– Галион, выйди вперед.
Воины раздались в стороны, и Галион предстал перед королем; вид у него был неловкий и удивленный до глубины души.
– Примешь ли ты эту ношу? – спросил Бренин. – Станешь ли моим телохранителем, защитником моей плоти, моей крови, моей чести?
Галион опустился на одно колено. Воскликнул:
– Да, мой король!
– Тогда дай мне свой меч.
Галион встал, обнажил меч и вонзил его в землю между двумя каменными плитами, где он и встал торчком, слегка подрагивая.
Бренин вытащил из-за пояса нож, быстрым движением рассек себе ладонь и зажал кулак над мечом – кровь закапала на рукоять, на перекрестье, побежала по клинку. Он подозвал Эдану, девушка вышла вперед, взяла нож, сделала то же самое, и ее кровь смешалась с кровью отца. Затем Бренин отдал нож Галиону. Воин взял его, перевел взгляд с Бренина на Эдану, затем надрезал собственную руку и позволил своей крови смешаться с королевской.
– Хорошо. С одним покончено, – молвил Бренин; на Поле поднялся рев. Корбан потрясал в воздухе кулаком и кричал так же громко, как и все остальные. Невероятно – Бренин только что оказал честь Галиону, чужеземцу, на которого многие до сих пор смотрели искоса. На глазах у Корбана Эвнис сделал несколько шагов, наклонился и зашептал что-то на ухо Коналлу.
– Это еще не всё, – возгласил Бренин, вскидывая окровавленную руку. Толпа постепенно угомонилась. Бренин повернулся к Гебу, и тот передал ему корзинку из ивовых прутьев. – Я отправил к Оуайну гонца, чтобы тот поведал ему о предательстве Рин, о смерти моей жены. И вот его ответ. – Он опустил руку в корзину, вынул оттуда отрубленную голову и высоко поднял ее на всеобщее обозрение.
– Вот как Оуайн принял моего посланника. Готовьтесь к войне, – крикнул Бренин. – Уже в это десятиночье мы двинемся в бой – сначала с Нарвоном, потом с Кэмбреном.
Вновь поднялся шум, воины выкрикивали имя Бренина и боевые кличи. Все перекрыл нарастающий звук рогов. Сначала Корбан думал, что это часть призыва Бренина к войне, но толпа на Поле медленно утихомирилась. Рога все еще трубили, но их звук доносился не от стражи Бренина, а со стороны северных стен.
Сначала медленно, затем все быстрее люди стали пробираться к северной стене; Корбан, Дат и Фаррелл двинулись вместе со всеми. Вскарабкались по широким ступеням и посмотрели вниз, на бухту.
К берегу подплывал дивного облика корабль. Длинные и гладкие весла мерно погружались в воду и выходили из нее, словно лапы неведомого многоногого насекомого. Над одной из мачт на ветру реяло знамя – белый орел в черном поле.
Глава 74. Кастелл
Кастелл крякнул, перевалился через ушедший наполовину в землю ствол упавшего вяза, слез с другой стороны и оглянулся на Макуина – старый воин перебирался следом за ним.
Восемь ночей бродили они по этому проклятому лесу среди различных оттенков мрака. Пора было ему уже к этому привыкнуть, он ведь так долго служил в Гадрае, но раньше-то они жили в основном по берегам Ренуса, где деревья росли реже и где хотя бы почти каждый день можно было видеть небо. Здесь же солнечный свет еле-еле пробивался через толстый полог листвы. Деревья стояли густо, а ветви над головой переплетались, словно какая-то древняя нетронутая пряжа.
Макуин поскользнулся на стволе, удержал равновесие при помощи копья и тихо выругался.
– Спокойно, борода, – сказал Кастелл и получил в ответ злобный взгляд. В обычном случае Макуин бы улыбнулся, однако сказывались восемь ночей в объятиях Форна. Люди становились все раздражительнее, особенно после того, как стало известно, что они наконец приближаются к Галдису – могильнику великанов из клана Гунен.
Из-за спины Макуина высунулась лысая голова Оргулла, блестящая от пота.
– Шевелись! – прорычал командир. Гадрайцы выступали одновременно авангардом и разведотрядом и сейчас рассыпа́лись свободным строем перед основной частью войска.
Кастелл вступил в густые заросли, бросил взгляд вперед и увидел широкую спину великана, который их вел, – Альциона. Рядом с ним по очертанию рукоятей двух мечей, скрещенных за плечами, однозначно угадывался Вандил.
Как бы странно то ни звучало, великан оказался-таки им весьма полезен. Он не только безошибочно вел их к месту назначения, но и доказал свою ценность при отражении нападений гуненов, которых им довелось пережить уже немало.
До третьей ночи в лесу все было тихо, погибло лишь несколько караульных, высосанных до иссохших оболочек исполинскими нетопырями Форна. Никто из жертв не был из числа гадрайцев – те-то давно уже жили в лесу и были не настолько глупы, чтобы дремать, стоя на страже, когда единственным предупреждением о грядущей смерти мог стать лишь шорох крыльев. Затем, на третью ночь, гадрайцы вошли в густой туман, плотный и высокий. Альцион объявил остановку, дождался своего спутника – Калидуса – и оба в один голос что-то запели.
Сначала ничего не происходило, но затем в лесу поднялся ветер; он на глазах становился все сильнее, пока среди деревьев не забушевал самый настоящий вихрь. Туман растаял, и им открылся отряд в два десятка гуненов. Великаны метнули копья и отступили, понимая, что им несдобровать.
С тех пор в разных местах длинной вереницы отрядов случались постоянные стычки; Альцион и Калидус не давали стихийникам воспользоваться преимуществом и предупреждали о засадах великанов. Тем не менее много ратников полегло, да и ход из-за гуненов порядком замедлился.
Сегодня же все следы гуненов куда-то исчезли. Ни засад, ни волчьих ям, ни ловушек, ни туманов, а к солнцевыси Альцион объявил, что они находятся в пределах одного дневного перехода от Галдиса.
– Они не будут атаковать этот день, – заверил великан Вандила. – Они будут провести время за готовиться в Галдис к оборона.
Когда был объявлен привал, Кастелл обрадовался возможности отдохнуть с другими гадрайцами, пока не заметил Ромара – тот, по-видимому, направлялся на совет к Калидусу, Альциону и Вандилу, – а вместе с ним и Джаэла. Дядюшка оглянулся на него, но Кастелл только нахмурился и отвернулся.
Когда Гадрай впервые прибыли в Гальстат, Ромар за ними как-то уже посылал. Входя в шатер к Ромару, юноша чувствовал одновременно приятное волнение и тревогу; дядя поспешил к нему и неловко обнял дорогого племянника.
– Слышал, у тебя все хорошо, – сказал здоровяк, улыбаясь.
