От хижины Брины поднимался черный, клубящийся столб дыма. Еще дальше, где-то на краю поля зрения, у самого горизонта, темной кляксой ползло войско Оуайна. Ближе, между деревней и домиком Брины, на великаньем тракте толпились всадники – передовая разведка Оуайна.
– Идемте, – сказал Корбан и повернулся к Дун-Каррегу. Когда они преодолели полпути вверх по крутому склону, силком таща упирающегося Мордвира, впереди раздался грохот копыт. Мимо них проехал Пендатран, а следом за ним – несколько десятков дружинников. Они спустились к деревне и рассыпались, прикрывая жителей деревни от передовых отрядов Оуайна.
Потом к ним подъехал Гар на своем пегом битюге.
– Это правда? – спросил управляющий конюшен, поравнявшись с ними. Корбан лишь молча указал на землю позади, на темную волну воинов, затопившую луга.
Некоторое время Гар созерцал открывшуюся картину, а Корбан пристально изучал тюки, привязанные к бокам Молота, меха, полные воды, и какой-то завернутый в кожу продолговатый предмет, притороченный к седлу.
– Куда-то собираешься? – спросил он.
– Собирался, – сказал Гар. – Впрочем, это подождет. Пойдемте, дайте-ка я проведу вас в крепость.
С великим трудом они взгромоздили Мордвира в седло Гара и значительно быстрее продолжили подниматься по склону. Во дворе их встретили мама и Кивэн: обе были одеты по-дорожному, отметил он, в толстые кожаные куртки и плащи. Рядом угрюмо стоял Таннон и сжимал в руках свой недавно выкованный боевой молот.
– Щит в конюшне, я о нем позаботилась, – сказала Корбану Бетан, взяв под уздцы Молота и ведя отца в крепость. Остальные поднялись по каменным ступеням на стену, чтобы занять места у зубцов.
Деревню уже заняли захватчики, земля у подножия холма кишела грабителями, и их темные полчища начинали карабкаться по склону к Дун-Каррегу. Сейчас по мосту двигались последние из поселян вместе с Торином верхом на возу, заваленном мешками и бочками, а позади них скакал Пендатран с горсткой воинов. Когда все перебрались через мост, окованные железом створки Каменных врат захлопнулись, а решетки опустились до отказа. Отовсюду несся потрясенный ропот. Во дворе появился король Бренин в окружении воинов, среди которых был и Галион, за ним последовали Геб и Эвнис. А вслед за ними явились и гости из Тенебрала.
Несколько минут Бренин совещался с Пендатраном, затем поднялся по лестнице. Он расположился в крытой галерее над Каменными вратами, и оттуда принялся наблюдать за мостом, который проходил над глубокой расщелиной между Дун-Каррегом и большой землей.
Тем временем авангард вражеского войска подошел вплотную, остановился в четырех десятках шагов перед мостом и рассредоточился перед крепостью. Тогда из толпы ратников в красных плащах вышел Оуайн.
– О двоюродный брат мой! – крикнул Оуайн, рыская взглядом по зубцам; его зычный голос эхом отозвался от каменных стен.
– Да, – откликнулся Бренин. – Я здесь.
– Когда ты посетил мое королевство, мой сын проявил большее гостеприимство, – сказал Оуайн, указывая на запертые ворота.
– Это правда, – сказал Бренин, – но меня пригласили. Ты же явился без приглашения.
Оуайн фыркнул.
– Давай обойдемся без препирательств. Вы в ловушке, вам никак не спастись. Сдавайся нам вместе со своей дочерью и Пендатраном. Тогда ты избежишь ненужного кровопролития.
– Ты глупец, Оуайн. Ты – безвольное орудие в руках у Рин, ее марионетка – не более того.
– Довольно лживых отговорок, – взревел Оуайн и хлопнул себя по седлу. – То, как Мэррок выходил из покоев Утана, видело множество свидетелей. Это ты приказал убить моего сына. Ты его и убил. – Казалось, что ярость короля Нарвона вот-вот возьмет над ним верх, однако он овладел собой и гневно воззрился на Бренина снизу вверх. – И в виде отмщения я сотру с лица земли и тебя, и все твое потомство.
Бренин покачал головой:
– Ты слепец. Но все же, чего ты надеешься добиться? Посмотри на эти стены. Твои угрозы пусты. Можешь колотиться в мои ворота хоть до самого Дня середины зимы, нам твое присутствие едва ли чем-то помешает.
– Может быть, – крикнул Оуайн, – если только у вас довольно пищи. Я не спешу уходить. Посмотрим, насколько твой народ тебя любит, когда люди начнут голодать, когда будут умирать по твоей вине. Обдумай мои условия, – сказал он. – Завтра я вернусь в тот же час.
Он начал было разворачивать коня, а затем остановился.
– Ах да. У меня есть кое-что для тебя, дабы помочь тебе принять взвешенное решение.
Один из его людей отвязал от седла небольшой мешочек и вывалил наружу его содержимое.
По плитам покатилась отрубленная голова. Лицо было искажено болью и страхом, но его все равно можно было узнать.
Это был Гетин, владыка Бадана.
Глава 80. Кивэн
Сердито бранясь про себя, Кивэн отскребала копыта Молота от грязи – ловко проводила ножом по краю, отслаивая комья плотно утоптанной соломы и земли. Конюшни были пусты. Почти весь народ собрался на стенах и глазел на войско Оуайна, а кто не глазел – тот упражнялся на Рябиновом поле. Эта мысль вызвала новый поток ругательств, и она еще более рьяно заскребла по копыту.
С тех пор как под стены крепости пришел Оуайн, прошло две ночи, и Бренин объявил, что любой, кто должен высидеть Долгую ночь до дня середины зимы, сможет пройти испытание воина пораньше, чтобы потом присоединиться к битве против Оуайна. Под эти слова попадали почти все, кого она знала, включая Дата.
Дата, с которым она сражалась почти каждый день – и каждый день побеждала. Да и этого увальня, Фаррелла, который неповоротлив как зубр…
Она поморщилась, представив, как они все вместе играют в воинов, во взрослых. На ум пришло лицо Ронана с пузырящейся на губах ярко-алой кровью…
«Только вот это уже не игра», – подумала она.
Этого никто из них не понимал. Кроме Бана. Он тогда тоже был там, видел гибель Ронана и даже дрался. Внезапно она почувствовала прилив гордости и любви к брату, вспомнив, как смотрела на то, как он проходит испытание воина. Вспомнила потрясение, которое пережила, когда увидела испытание мечника, увидела, как он сражается с Галионом, и как ее постепенно наполняло тогда осознание, что она присутствует при чем-то особенном. Да и не она одна – подобное чувство читалось тогда на лицах у всех, кто был с нею рядом.
Дверь конюшни вдруг открылась, и она моргнула от резкого всплеска света, хлынувшего в полумрак. А силуэт, проступивший на фоне залитого солнцем неба, принадлежал ни много ни мало – самому Бренину. За ним виднелись Эвнис и его сын вместе с Эданой и Галионом.
– Я ищу Гара, – сказал Бренин. – Он здесь?
– Нет, милорд, – отвечала Кивэн. – Я думала, на выгонах.
– Нет, там его нет, – резко сказал Бренин.
