Сумур шевельнулся, едва заметно переставил ноги – однако неожиданно весь как-то напрягся, в воздухе повисло что-то угрожающее.
– Это неуважение, – тихо произнес он с гортанным выговором.
Натаир протянул к Сумуру руку, словно пытаясь его успокоить.
– Я проехал тысячу лиг, чтобы заполучить эти сведения, – сказал он, и в его голосе проскользнула опасная нотка. – И никто не помешает мне их заполучить.
Бренин бесстрастно посмотрел на него в ответ.
– Может быть, ты не до конца понимаешь, – продолжал Натаир. – На дворе судьбоносные времена. Времена перемен. Времена, когда каждый должен сделать свой выбор. Грядет новый порядок. И я запомню тех, кто мне помогал, и тех, кто мне мешал, когда мой союз зарождался.
– Твой союз? Я думал, что это был замысел Аквилуса… – сказал Бренин, приподняв бровь. – Я думаю, ты человек иной породы, не то что твой отец. И да, я прекрасно понимаю, в какие времена мы живем. Я был на совете твоего отца. Я его поддержал. Помни об этом. И позволь мне дать тебе еще несколько советов, ибо на престоле ты совсем недавно. В будущем постарайся-ка уделять больше внимания тому, как разговариваешь с королем, особенно когда находишься у него во дворце.
– Вот и Мандрос говорил что-то похожее, – пробормотал Натаир.
Бренин нахмурился:
– Кстати, насчет Мандроса. Знай, Натаир: когда я разберусь со своими нынешними невзгодами, я призову к расследованию гибели Мандроса. Цареубийство просто так с рук не сходит, а я недоволен тем, что я слыхал обо всем об этом.
Он наконец покинул конюшню, а за ним последовала и вся его свита. Эвнис задержался на мгновение, обменялся с Натаиром долгим взглядом, а затем ушел и он.
Натаир снова повернулся к Кивэн.
– Скажи этому Гару, что я желаю с ним поговорить, – сказал он.
Кивэн ничего не ответила и опустила глаза.
Внезапно тревожно и нетерпеливо протрубили рога. Натаир и его спутники ушли, а орлиный страж на прощание одарил Кивэн улыбкой.
Народ толпами валил к Каменным вратам, где рога трубили громче всего. Кивэн метнулась вперед, взбежала вверх по лестнице и протиснулась между воинами, чтобы выглянуть из-за зубцов.
За мостом разбила лагерь дружина по меньшей мере в пять или шесть сотен мечей – именно столько Оуайн счел достаточным для того, чтобы сдержать сколь угодно мощный удар из крепости. Остальная часть воинства расположилась у подножия холма и с этого расстояния казалась однородной черной массой, что растеклась по всему Гавану и окрестным лугам и полям.
Вдали, на юге, за войском Оуайна, у самого горизонта, двигалось какое-то темное пятно – оно медленно приближалось.
Далгар.
Кивэн почувствовала, как людей на стене охватывает напряжение и надежда. Потом вспомнила слова Эданы – Бренин хотел, чтобы конники были готовы выехать на подмогу сыну Пендатрана. Девушка развернулась, молнией ринулась обратно к конюшням и обнаружила там бесчисленных воинов – они суматошно готовились к бою, а Гар пытался привести сумятицу в некое подобие порядка. Там же был и Пендатран – любому, кто, по его мнению, двигался не на пределе скорости, полководец обрушивал на голову нескончаемый поток ругательств.
Она влетела в конюшню и принялась помогать седлать лошадей, затягивать подпруги, приторочивать копья к седлам и так далее, и вот наконец всадники с грохотом поскакали к Каменным вратам, вздымая за собою облако пыли.
Вот и Кивэн без передышки помчалась прямо к стенам, протолкнулась сквозь давку, пока со стен не открылся вид на окружающие земли.
Отряд Далгара теперь был гораздо ближе – достаточно близко, чтобы разглядеть под волной бесчисленных наконечников копий отдельных крошечных наездников. Тем не менее, когда они приблизились, Кивэн поразилась тому, как мало их в сравнении с войском Оуайна. Король Нарвона, должно быть, вытряс свое королевство до нитки, чтобы набрать столько людей. Далгар располагал где-то четвертью от того скопища людей, что выстроилось против него. В крепости были тысячи воинов, что уравнивало их силы, но им нужно было перебраться через мост, который был недостаточно широк – проехать по нему могло лишь десять или двенадцать всадников в ряд. Да и с лошадьми было все не так просто. Большинство скакунов находились на пастбищах в окрестностях Гавана, поскольку в стенах Дун-Каррега не хватало места.
Внизу же Далгар и его дружинники теперь неслись в атаку на поспешно выстроившихся в шеренги людей Оуайна. С такого расстояния невозможно было точно понять, что происходит, но Кивэн видела, как фланги войска Оуайна смыкаются вокруг меньшего отряда, словно пальцы, сжимающиеся в огромный кулак.
Вот к ней подошел Корбан – и тоже с тревогой уставился на бушующую далеко внизу битву.
– Так ты не присоединишься к тем, кто во дворе? – спросила она у брата.
– Что? А, нет, – покачал он головой. – Пендатран велел брать только испытанных воинов.
– Но ты ведь тоже испытанный… – вступилась она за честь брата, но затем раздражение отступило, сменившись облегчением. На самом-то деле не хотелось бы видеть Корбана там, внизу.
Из-за спины, со двора, донесся голос Пендатрана – военачальник выкрикнул какой-то приказ, ворота со скрипом открылись, и через них на мост хлынул поток всадников.
Воины Оуайна были готовы к такому повороту, и всадников встретила чаща копий.
Конники с великим грохотом врезались в эту колючую стену: затрещали древки, заржали лошади, рвалась на куски плоть, в воздух взлетали тела. Дальний конец моста превратился в бурлящее месиво из лошадиного мяса, крови и железа.
К первым рядам копейщиков Оуайна сзади подтягивались еще бойцы. Сам же мост заполнился под завязку людьми Пендатрана, и между двумя лагерями, в месте, где мост упирался в край расщелины, образовался настоящий затор из мертвых и раненых.
Кивэн увидела Пендатрана на его могучем боевом коне – полководец то погружался в месиво тел, то вздымался на его бушующих волнах, разя врага своим полуторным мечом. Он перерубал пополам древки копий, отсекал головы и загребущие руки, что тянулись к нему, силясь стащить вниз. Вражеская шеренга медленно, но верно прогибалась под его натиском. Он вгрызался в толщу неприятельского строя, становясь острием клина из остальных воинов Ардана, что сгрудились за ним.
Затем в грудь скакуну Пендатрана вонзилось копье, и его предсмертное ржание на мгновение перекрыло грохот боя. Он рухнул, воины в красных плащах хлынули вперед, и Пендатран скрылся под ними, как тонущий человек под гребнем волны.
Ратники Ардана издали зычный рев и попытались прорваться к своему военачальнику, но в этот миг на мосту все смешалось в бурлящее море рук, ног, кожи, железа и крови.
Затем Корбан показал пальцем вниз – Пендатран снова вынырнул на поверхность, его огромная фигура сделалась сердцем водоворота, который он образовал вокруг себя, неистово вращая клинком. Вот он отступил и снова потонул, но уже в рядах своих воинов, и какое-то время два воинства сражались друг с другом, с обеих сторон гибли люди, но ни одна сторона не получала преимущества. В конце концов людей Ардана медленно, шаг за шагом, оттеснили назад через мост, обратно в тень Каменных врат. Как только нарвонцы попали в пределы досягаемости воинов, оставшихся на стенах, на головы им посыпались камни и копья. Когда Пендатран и его выжившие ратники отступили, между двумя сторонами образовалась пустота, а затем, громко лязгнув, ворота снова закрылись.
