– Мам, можно с тобой поговорить?
Гвенит положила хлебцы на стол, отряхнула руки о шерстяное платье и присела.
– Конечно.
Он сел напротив нее, рассеянно ковыряя ногтем торчащую из стола щепку.
– Это как-то связано с синяками на лице у твоего отца? – спросила Гвенит. – А еще до меня дошли слухи, что у него был с Хельфахом какой-то там разговор…
– Прости, мам, – медленно произнес он. – Я тебя обманул.
Она ничего не ответила, и тогда Корбан поднял голову и встретился с мамой взглядом.
– Насчет моего лица. Я не падал на камни. Я дрался.
– С кем?
– С Рэйфом.
– А, кажется, я поняла, – сказала Гвенит словно сама себе. – Продолжай.
И Корбан поведал ей свой рассказ, включая историю о споре с Рэйфом и о своем наказании, суть которого в том, что теперь ему придется быть на побегушках у Брины. Когда он закончил, в комнате воцарилась тишина.
– Есть еще кое-что, – продолжил он. – То, чем я занимаюсь по утрам. Я упражняюсь. С Гаром. Он велел мне никому об этом не говорить, но я захотел рассказать тебе. Не хочу тебе больше врать.
– Гар знает, что ты мне рассказал?
– Да, мам. Я говорил с ним об этом сегодня утром.
Мать посмотрела на Корбана, ее большие карие глаза наполнились слезами, и она протянула к нему руки.
– Иди ко мне, сынок.
Он обнял Гвенит и уткнулся носом ей в плечо.
– Ты хороший мальчик, – говорила она, гладя его темные волосы, – гораздо лучше, чем ты сам думаешь.
По ее щеке покатилась слеза.
* * *
– Почему ты засмеялся? – прокряхтел Корбан. – Он висел на балке в конюшне и решил немного передохнуть. – У Эвниса во дворе, когда услышал о «силе слов».
– Полагаю, Таннон рассчитывал на иное развитие событий, которое и должно было стать тебе уроком. Уж если бы мне понадобился человек, которому нужно было бы поручить вести переговоры, то это был бы явно не твой отец. Видишь ли, Корбан, сила душевных порывов… – Гар пожал плечами. – Я ни разу не видел, чтобы кто-то побеждал твоего отца в кулачном бою. Но там, во дворе, им на мгновение овладела злость. И он приобрел врага. На всю жизнь.
– И что? – сказал Корбан. – Что это значит? – Он спрыгнул с балки и повел плечами.
– Может быть, и ничего. Таннону теперь придется быть всегда начеку – вот и все.
Корбану не нравилась эта мысль, особенно если учесть, что именно он стал причиной размолвки.
– Ну, Хельфах с тех пор избегает отца. Да и я ни разу не встретил Рэйфа.
– Ага. Хельфах – гордец и вряд ли оставит без ответа ту взбучку, что ему устроил твой папа. Касаемо Рэйфа – слышал, сейчас он вообще не может встать с кровати.
Корбан опустил взгляд.
– Королева Алона должна вскоре объявить новую охоту. Будет интересно глянуть, чьего пса она выберет в качестве вожака.
– Охота? Скоро мои именины. Если охота будет после них, то я смогу в ней участвовать.
– Да, парень, это правда. А знаешь, что еще означают твои именины?
– Да, – произнес Корбан с придыханием. – Рябиновое поле.
Издавна так повелось, что именно после четырнадцатого дня рождения мальчики начинали обучаться военному делу. Упражняться же все начинали задолго до того, как им исполнится четырнадцать, и неважно, приходилось ли им заниматься этим самостоятельно, пользуясь лишь палкой и беззащитными деревьями, или со своими отцами. Корбан провел много времени, избивая деревья в розовом саду у мамы, да и Таннон приложил все усилия, чтобы обучить сына основам боя, хоть он, как кузнец, был не особо силен в боевых приемах, поскольку ему это не требовалось. Рябиновое поле, большое пустое пространство в северной части крепости, и было местом, где все происходило. Для всех мальчиков в Дун-Карреге это место почти что обладало ореолом святости. Когда Корбан станет взрослым, в шестнадцатый день рождения, ему предстоит участвовать в испытании воина: доказать свое умение управляться с мечом и копьем, а также оседлать коня на полном скаку. Если испытание завершится успешно, то дальше юный боец поедет в Долгую ночь, где ему нужно простоять от заката до рассвета на страже тех, кто его оберегал до этого момента. Вот только тогда он станет мужчиной.
– Тебя не научат искусству владения мечом, которым владею я, – сказал Гар. – Здесь это делают по-другому, не так, как обучали меня.
– Ты про Гельвет?
Гар коротко кивнул.
– Во-первых, тебя будут учить работать щитом. Когда я познавал оружие, нас учили тому, что воин должен держать меч обеими руками и нападать, а не заслоняться щитом и обороняться.
– А что лучше?
– Это ты решишь для себя сам. В любом случае обучиться и тому и другому способу лишним не будет. Я же буду и дальше обучать тебя своей тактике, покуда ты не решишь прекратить наши занятия – или не останется ничего, что я мог бы тебе показать.
– Сомневаюсь, что это произойдет в ближайшем будущем, – произнес Корбан.
Гар хмыкнул.
– На Рябиновом поле тебя поставят в пару с воином, который и начнет твое обучение. Обычно тех, кто на поле впервые, берет Тулл, смотрит, на что они способны, а затем распределяет их среди свободных наставников. Но сейчас Тулла нет. Из всей дружины замка лучше всего было бы попасть к Тарбену – если ты сможешь пропускать мимо ушей его вечное нытье.
Корбан улыбнулся.
– Если этого не произойдет, попробуй пойти к кому-нибудь из новобранцев – к Галиону или к Коналлу. Я наблюдал за ними на Рябиновом поле. Оба умеют обращаться с мечом, но тебе больше подошел бы Галион. Который постарше.
– Почему он?
– Он стратег. Он научит тебя пользоваться вот этим. – Управляющий конюшен бесцеремонно постучал Корбана по виску.
* * *
Дни Корбана протекали по устоявшемуся распорядку. Весеннее солнце набирало силу и с каждым днем светило все дольше и дольше, принося с собой дыхание лета раньше обычного. Чуть ли не каждое утро Корбан занимался с Гаром, и даже несмотря на недовольство своего тела всегда покидал конюшни, ощущая удовлетворение от проделанной работы. Он чувствовал, что, выполняя упражнения, стал чуть сильнее и изворотливее в танце с мечом.
Оставшиеся дни пролетели за работой в кузнице, долгими часами в конюшне с Кивэн и Гаром в попытке найти общий язык с жеребенком и полуденными встречами с Бриной.
Гар сказал, чтобы этим утром он не приходил на предрассветное занятие. «Это особый случай», – пояснил он. Поэтому Корбан встал на рассвете и сел за завтрак вместе со всей семьей, хотя не очень-то был и голоден. Мысли то и дело уносились на просторы Рябинового поля. Он так долго ждал этого дня, молил, чтобы тот настал поскорее. И вот пробил час, но теперь Корбан хотел бы повременить с выходом на поле. Стычка с Рэйфом подпортила радостный настрой мальчика. Он чувствовал, как что-то все сильнее и сильнее сдавливает ему голову и грудь, чем ближе подходит время отправляться на поле. Наконец Таннон выпроводил сына за дверь их хижины.
