Корнилов был сильно поражен, что сухопутный генерал читал его докладную записку и относительно неплохо ориентируется в морском деле. Однако адмирал не пожелал отступать от уже занятой позиции, несмотря на логичные аргументы оппонента.
– Боюсь, Михаил Павлович, что ваше предложение трудно осуществимо на практике. Достаточно одного попадания бомбы в пароход, и он полностью выйдет из строя. По этой причине число брандеров, которые смогут достичь кораблей противника, будет ничтожно мало, если не сказать хуже. Ведь даже приблизившись к линейным кораблям вплотную, команда брандера обязательно попадет под ружейный огонь десанта, что сделает невозможным выполнение поставленной задачи, – уже чуть более миролюбиво сказал Корнилов Ардатову.
– Я уже думал над этим вопросом, и, по моему мнению, наши брандеры имеют неплохие шансы на успех, – не сдавался Ардатов.
– Каким же образом? – вмешался в разговор адмирал Нахимов. Морская субординация не позволяла ему открыто поддержать идею Ардатова, но он был готов внимательно выслушать его аргументы.
– Во-первых, как мне известно, все крупнокалиберные орудия линейных кораблей изначально создавались для ведения огня по малоподвижным кораблям противника, а колесные пароходы к этому типу никак нельзя отнести. Во-вторых, для нанесения повторного залпа нужно никак не менее пяти минут, а за это время наши колесные брандеры могут оказаться в мертвой зоне, и вся корабельная артиллерия будет бесполезна против них.
– Но вы забываете о десантной пехоте на судах противника, – упрямо не сдавался Корнилов. – Даже если все будет так, как вы говорите, и брандеры смогут прорваться, шквальный ружейный огонь с бортов сведет к нулю все ваши усилия.
– Так что же нам мешает защитить экипаж пароходов мешками с песком, прочными деревянными щитами и даже установлением картечных пушек для ответного обстрела противника? Почему нам не оснастить колесные пароходы выдвижными шестовыми минами, мгновенно взрывающимися при соприкосновении с корпусом вражеского корабля, что гораздо быстрее выводит корабль противника, чем обычный огонь брандера? Подобное вооружение, как мне известно, имеется в распоряжении русского флота, или я ошибаюсь? В конце концов, можно просто применить пароход как таран для нанесения урона судам неприятеля.
Тихий вздох пронесся по рядам адмиралов и капитанов, приглашенных Корниловым на встречу с Ардатовым. Им очень хотелось осадить не в меру ретивого сухопутного прожектера, но в его словах было хорошее зерно рационализма, отрицать наличие которого морские волки не посмели. Единственным минусом всего предложенного графом было то, что этим прежде никто из присутствующих моряков не занимался и не горел большим желанием к осуществлению предложенных идей. Колесные брандеры, вооруженные пушками и шестовыми минами – все это было так неожиданно и необычно на фоне уже привычных парусных корветов, фрегатов и линейных кораблей, пусть даже измененных паровыми машинами и гребными винтами.
– Простите, граф, но откуда у вас такие углубленные познания в морском деле? – осторожно поинтересовался адмирал Истомин. – Скажите честно, кто вас консультировал перед отъездом в Севастополь? Ведь к морскому делу вы имеете совсем малое отношение.
– Вы, господа, вы были моими консультантами! – просто ответил Ардатов. – Почти целый месяц я внимательно читал все ваши записки, направленные в адмиралтейство, и выбрал из них то, что, на мой взгляд, было интересным.
– Однако никто из нас не писал о мешках с песком! – буркнул недовольный Корнилов, которого хлестко били его же оружием.
– Если говорить честно, то идею с песком мне подсказали простые матросы, когда я разговаривал с ними в порту. Нижние чины отнюдь не так глупы, господа, смею вас заверить.
– Да-с, господин граф. Смекалки и сообразительности нашим матросам не занимать! – довольно подтвердил Нахимов.
– Так что же, господа адмиралы, возьмемся за это дело? Я вам обещаю полную поддержку не только со своей стороны, но и самого государя императора, – сказал Ардатов, убежденный в положительном ответе, но неожиданно для себя получил лишь холодное молчание. Обиженный и раздраженный столь бурным вторжением в морское дело постороннего флоту человека Корнилов, главный из адмиралов, не подал голоса в поддержку прожектов Ардатова. Его примеру последовали все остальные моряки, не смея изменить своей кастовой сущности, даже при явной выгоде предлагаемых изменений.
Михаил Павлович с достоинством перенес свое поражение там, где он надеялся найти горячую поддержку. Он не стал взывать к разуму собравшихся моряков, логике и прочим аргументам. Не изменившись в лице ни на йоту, он подчеркнуто официально обратился к Корнилову, который хмуро смотрел в сторону:
– Господин вице-адмирал, потрудитесь, пожалуйста, не позднее третьего числа предоставить мне команду охотников на восемнадцать брандеров. Мне нужны исключительно добровольцы. Если среди моряков не найдется желающих, я буду набирать охотников среди пехоты и гражданских лиц. Всего доброго, господа, рад был общению с вами.
Адмирал Корнилов молча снес сказанную графом гадость и только холодно кивнул головой, давая понять, что отданное распоряжение личным посланником императора будет выполнено.
Узнав о крупном разногласии Ардатова с моряками, светлейший князь очень обрадовался и решил не мешать дражайшему Михаил Павловичу уж на этот раз окончательно свернуть себе шею. По глубокому убеждению Александра Сергеевича, ни один из армейских генералов изначально не был способен ничего понимать в морских делах. Желание Ардатова влезть во флотские дела, по мнению князя, было авантюрой чистейшей воды и сулило столичному зазнайке оглушительный провал. Кондуит князя пополнился новым материалом, а в Петербург отправилась очередная депеша, извещающая государя о новом чудачестве царского посланника.
Сам Михаил Павлович был очень сильно обескуражен своей неудачей с моряками, но, философски рассудив, что адмиралы мало чем по своей сущности отличаются от сухопутных генералов, он успокоился. Стоически перенеся жизненный сюрприз, граф решил в делах о брандерах сделать ставку на молодых, как он сам ранее советовал царю.
С особой тщательностью и придирчивостью он отбирал из присланных Корниловым моряков экипажи будущих брандеров. Всего в распоряжении Черноморского флота было восемнадцать колесных пароходов, но Ардатов потребовал конфисковать и передать на нужды флота и двадцать один частый пароход, курсирующий между Одессой и Керчью.
Беседуя с людьми, Ардатов прежде всего хотел узнать, что двигало человеком, изъявившим желание записаться в охотники – приказ сверху или личная инициатива. Когда отбор был закончен, граф выступил перед смельчаками с небольшой речью:
– Дело, которым вы решили заняться, братцы мои, очень трудное и опасное. Многие из вас могут не вернуться назад, сложив свои буйные головы под английскими пулями и французскими ядрами, что, впрочем, часто бывает на войне. Поэтому предлагаю вам еще раз как следует подумать о своем участии в предстоящей операции.
Среди охотников на мгновение воцарилось молчание, а затем сидящий в первых рядах мичман Бутузов произнес сочным басом:
