Француз еще пытался найти весомые контраргументы против сведений, принесенных перебежчиком, но измученный поносом маршал вновь приподнялся на кровати и тоном, не терпящим возражений, произнес:
– Приказываю идти на Балаклаву, господа. И да поможет нам Бог.
Как оказалось впоследствии, союзники совершили серьезную ошибку, отказавшись от немедленного штурма Севастополя, как того требовал генерал Канробер. Перебежчики ошибочно приняли бурную деятельность Тотлебена по возведению укреплений за их полную готовность к отражению штурма и тем самым серьезно изменили почти весь ход войны. Ударь союзники по Севастополю сразу, и трудно было бы предполагать, что город выстоял бы под ударом врага. А если бы он и выстоял, то никто не мог сказать, какой ценой и как долго длилась бы его героическая оборона. Так или иначе, в лице лорда Раглана судьба преподнесла защитникам Севастополя царский подарок.
Конные разведчики непрерывно докладывали Ардатову о передвижении главных сил врага, наблюдая за ними издалека. Когда стало ясно, что неприятель отказался от штурма крепости с севера и двинулся на юг, к Балаклаве, Ардатов предложил Корнилову атаковать противника на узких горных дорогах. Это был прекрасный шанс если не разгромить врага, то сильно ухудшить его положение, но, к удивлению графа, адмирал вежливо выслушал его предложение и отказал.
– Вы вправе обижаться на меня, ваше превосходительство, но дать вам солдат для проведения боевой операции с сомнительным результатом никак не могу.
– Но ведь таким образом мы сможем не только выиграть время, но и нанести врагам серьезный урон, тогда как у них каждый солдат на счету! – не сдавался граф.
– Ничем не могу помочь. У меня они тоже все на счету и других в наличии нет, – решительно отрезал Корнилов.
– Жаль, очень жаль, Владимир Алексеевич, что мы так и не нашли общего языка! – разочарованно произнес Ардатов.
– Мне тоже очень жаль, Михаил Павлович, но никак не могу, – произнес Корнилов, ожидая, что граф будет яростно настаивать на своем предложении, но тот неожиданно прекратил спор.
– Всего доброго, – устало произнес Ардатов и, решительно одернув на себе мундир, направился к двери.
– Всего доброго, – растерянно ответил Корнилов, озадаченный подобным поведением своего пылкого собеседника.
Возможно, Ардатов и поступил бы так, как и ожидал от него адмирал, продолжая доказывать свою правоту и напирая на свое высокое положение и близость к императорской особе. Это был вполне разумный и правильный подход к решению вопроса. Однако, получив отказ от Корнилова и взглянув в его праведные глаза, Ардатов вдруг осознал, что в глубине души он уже был готов к подобному ответу.
Оказалось, что все высшее командование Севастополя было против его идей. Как светлейший князь был резко против проведения атаки брандерами, так и Корнилов отрицательно относился к нападению на неприятеля из засады, считая невозможным привнесения ничего нового в устоявшиеся каноны ведения войны.
Осознав столь досадный антагонизм судьбы, Ардатов решил действовать на свой страх и риск, опираясь исключительно на казаков из собственной охраны. И снова, как при атаке брандеров, граф сделал ставку исключительно на добровольцев.
К огромной радости Михаила Павловича, ни один из казаков не отказался от участия в деле, после того как он объявил донцам о своих намерениях атаковать врага на горной дороге. Все они как один шагнули вперед, не задержавшись ни на секунду для раздумья.
Не желая вновь обращаться к Корнилову с уже отвергнутой им просьбой, Ардатов решил ограничиться имевшимися в его распоряжении остатками от пороховых запасов, оставшихся после атаки брандеров. Как только взрывчатка была погружена на лошадей, граф тут же покинул Севастополь, выехав в сторону Мекензиевых гор.
Хотя солнце и щедро припекало своими осенними лучами людей, залегших на горных камнях, казаки конвоя заботливо подстелили Ардатову теплую лошадиную попону, не понаслышке зная коварство этих холодных камней. Вот уже несколько часов как граф вместе с добровольцами находились в засаде среди крымских гор, терпеливо выслеживая долгожданную добычу.
Внизу по каменистой дороге нескончаемой вереницей ползли вражеские солдаты, оставляя в стороне от себя севастопольские укрепления и держа курс на Балаклаву. Зажав в руке подзорную трубу, Ардатов внимательно разглядывал неприятельское войско, которое, благодаря чудесам немецкой оптики, было от него на расстоянии вытянутой руки.
Уверенные в своей безопасности французы и англичане шли по извилистой горной дороге без бокового охранения, ограничившись одним авангардом. Убедившись в отсутствии врага на пути своего следования, вся разноцветная масса неприятельского войска поползла мимо затаившегося в скалах Ардатова.
Граф отчетливо видел французских солдат, устало бредущих по каменистой дороге с заброшенными за спину штуцерами. Видел обливавшихся потом англичан, упрямо толкавших перед собой вечно застревавшие в валунах пушки и зарядные ящики, а также одиноких всадников, медленно двигающихся среди разноцветной пехотной реки.
С помощью заложенной в скалах мины можно было в любой момент обрушить на идущих внизу вражеских солдат смертоносную лавину камней. По расчетам Ардатова, поток щебня и скальных обломков мог накрыть и уничтожить никак не менее роты вражеских солдат.
Казаки, хорошо знающие эти места, выбрали самое удачное место для подрыва и, затаившись в тени скал, терпеливо ждали сигнала от графа к тому, чтобы поджечь запальный шнур. В какой-то момент Ардатов был готов отдать приказ, завидев батарею полевых пушек, однако удержался, решив, что подобная потеря не сильно ослабит силы врага. Михаил Павлович надеялся на появление какого-нибудь штаба, уничтожение которого внесет серьезную дезорганизацию в рядах противника.
Мимо места засады проходили один за другим вражеские пехотинцы, всадники и пушкари, снова пехотинцы и пушкари, но русская засада безмолвствовала. Солнце сильно припекало спины сидевших в камнях охотников. Ардатов уже дважды пил воду из обтянутой войлоком фляжки, но упрямо ждал своего часа и наконец дождался.
В окуляре его подзорной трубы вначале мелькнуло несколько всадников, одетых в цвета французского триколора, а затем появились запряженные мулами фургоны. По сидевшим на козлах рядом с кучерами офицерам Михаил Павлович сразу определил, что это не простые повозки. В них никак не могли перевозить провиант, запас пороха и пуль или походную канцелярию. Повозки были чистые, без заплат, двигались медленно, и все почтительно уступали им дорогу. Все это говорило о присутствии в них большого начальства, жаждущего комфорта даже в походных условиях.
«Только девок не хватает», – подумал про себя граф и сейчас же уловил на заднем плане обзора маленькую повозку, в которой, судя по всему, сидели женщины.
– Вот теперь порядок, а то как же без баб генералам воевать! – чуть слышно проговорил Ардатов, но чуткое ухо лежавшего рядом с ним казака уловило его слова, и по бородатому лицу донца прошла едва заметная улыбка.
