Кроме обстрела врага, за неимением динамита, казаки проводили обрушение камней и осыпей на пути противника. Больше, к всеобщему сожалению, под каменные обвалы не попал никто, но затруднения на пути продвижения врагов они создали изрядные.
После совершения налета охотники удачно отрывались от высланных за ними солдат, но, возвращаясь домой после третьей атаки, казаки столкнулись с отрядом английской кавалерии, посланным за ними в погоню лордом Рагланом. На счастье донцов, их встреча с врагом произошла на узкой горной дороге, что не позволяло англичанам использовать свое численное превосходство. Столкнувшись с врагом, казаки не растерялись и быстро воспользовались этим преимуществом. Пока их передние ряды бились с врагом, донцы спешились и, поднявшись на скалы, стали стрелять по сгрудившемуся в теснине неприятелю.
Столь смелый маневр, предпринятый донцами, решил исход схватки в их пользу. Почти каждый выстрел казаков находил свою цель среди плотных рядов английских кавалеристов. Возможно, всадники лорда Раглана все же смогли бы переломить сражение и одержать победу, но в числе первых жертв, павших от русских пуль, оказался командир отряда капитан Бартон. Лишившись командира, британцы сразу пали духом и дальше думали не столько о сражении, сколько о сохранности своих жизней. И достаточно было одного призыва к отступлению, чтобы господа аристократы дружно показали спины неприятелю.
В этом бою охотники Ардатова понесли самые большие потери во время нападения на врага – четверо из них были убиты, еще двое ранены, – а потери британцев было трудно считать. Почти всех погибших товарищей те увезли с собой, за исключением двух человек. Они пали в самом начале рукопашной, и их окровавленные тела, изрядно истоптанные конскими копытами, было невозможно поднять под ударами казачьих сабель. Они так и остались лежать на каменистой дороге, как свидетельство победы донцов в этом бою.
Когда вечер спустился на крымскую землю, весь лагерь европейцев был объят светом от многочисленных факелов и костров. Медики спешно готовили тело погибшего маршала к перевозке на родину. Ограниченные в средствах и возможностях, они остановили свой выбор на старом и давно испытанном средстве – транспортировке тела в бочке с винным спиртом. Точно таким же образом на свою родину были доставлены тела знаменитых адмиралов Нельсона и Поля Джонса, умерших вдали от родных берегов.
Лорд Раглан, в руки которого перешло командование над войсками коалиции, опасаясь ночного нападения, приказал выставить двойные караулы, но ночь прошла спокойно. Когда взошло солнце и горнисты сыграли побудку, многие англичане и французы вздохнули свободно и обратили молитвы к Богу с благодарностью за то, что он удержал руку врага от нападения на их лагерь. Ударь севастопольский гарнизон по противнику этой ночью, и к Балаклаве наверняка бы вышли жалкие остатки тех сил, что совсем недавно высадились в Евпатории.
Наученный горьким опытом, начав движение к морю, лорд Раглан приказал выставить боковое охранение, которое постоянно поддерживало связь с основными силами. Но, к тайной радости британского фельдмаршала, русские больше не предприняли попыток атаки союзного войска, зажатого тесниною скал. Они ограничились созданием на них двух завалов, которые тоже доставили захватчикам большие хлопоты. Возле каждого из них посланники Европы подолгу стояли, даруя защитникам Севастополя столь драгоценное для них время.
Завидев каменный завал, идущие головными англичане отправляли к нему разведку и, убедившись, что за камнями нет вражеских стрелков, давали добро на приближение к нему основных сил войска для разбора преграды. При этом все работы велись под прикрытием бокового охранения – так сильно напугали казаки Ардатова врага своими наскоками.
Окончательным подтверждением слов Михаила Павловича о необходимости боевых действий на горных дорогах стал подвиг роты греческих добровольцев из Балаклавы. Едва только передовые английские отряды приблизились к маленькому приморскому городку, как были остановлены метким огнем его защитников. Возведя поперек узкой дороги добротный каменный завал, греки не позволяли англичанам продвинуться вперед ни на шаг.
Ожесточенная перестрелка между ротой добровольцев и двумя батальонами королевских стрелков длилась более часа, пока на помощь британскому авангарду не подошли главные силы лорда Раглана, подтянувшие к месту боя пушки. Спасаясь от английских ядер и картечи, храбрые балаклавцы были вынуждены отступить в старую крепость, где и продолжили свое сопротивление.
В этот момент на помощь сухопутным силам, штурмовавшим мирный город, подошла английская эскадра, открывшая по Балаклаве огонь из всех орудий. Не прошло и получаса, как в городке возник пожар, но из бойниц старой крепости продолжали звучать выстрелы немногочисленных русских мортир. Неравная дуэль продолжалась до тех пор, пока у отважных защитников не закончились ядра и порох. Только тогда англичане двинулись на штурм основательно разбитой крепости и захватили ее.
В этом бою потери греческих волонтеров составили сорок человек убитыми и шестьдесят ранеными, причем последние были захвачены в плен. Со стороны англичан потерь было в два раза больше.
Допрашивавшие попавшего в плен капитана Стефана Стамати англичане были поражены его храбростью и отвагой. Отвечая на вопрос, почему он сражался против всей армии, капитан сказал, что так велел ему долг перед царем, Отечеством и родным городом.
В Севастополе о подвиге балаклавской роты стало известно от трех беглецов, которые горными тропами пробрались в крепость со знаменем греческого соединения. Их появление в крепости вызвало огромный подъем духа среди всего гарнизона. Видя горстку покрытых кровью и потом храбрецов, с простреленным вражескими пулями штандартом, еще не зная об успехе казаков Ардатова, севастопольцы верили, что смогут достойно отразить натиск неприятеля. Узнав о подвиге балаклавцев, Михаил Павлович отправил в Петербург письмо с просьбой наградить славных сынов малого города.
Когда вражеское войско под командованием лорда Раглана вступило в разоренный городок, перед ним открылось широкое море, покрытое родными кораблями, и у всех радостный крик вырвался. Радовались солдаты и сержанты, офицеры и генералы, кричал даже сам лорд Раглан. Вернее сказать, кричали их пустые желудки, которые вот уже второй день подряд получали втрое урезанный походный рацион. Из-за атаки русских брандеров на эскадру большая часть провианта, взятого с собой в Варне, пошла на дно, что ставило под угрозу действие союзного десанта. Упрямый маршал Сент-Арно решил продолжить наступление в надежде поживиться провиантом на территории врага и жестоко проиграл. Русские выметали перед солдатами неприятеля подчистую все что можно, оставляя ему только камни, редкую траву и скудное количество воды. Не окажись в Балаклавской бухте прибывшего из Константинополя транспорта с провизией, скоро вся армия коалиции испытала бы на себе голод, подобный тому, который испытала «великая армия» Наполеона Бонапарта при отступлении из России.
Когда во Францию пришло известие о смерти маршала Сент-Арно, император Наполеон тут же развил энергичную деятельность, стремясь максимально снизить последствия этого трагического события. Уже на следующий день было объявлено, что тело павшего полководца будет погребено в знаменитом Пантеоне, где хоронили только самых выдающихся сынов французского отечества. Кроме этого, семья маршала получала солидную пенсию, а сам он удостаивался титула герцога Балаклавского. Правда, при оформлении последней награды у французского императора произошел небольшой конфуз. Желая достойнее наградить погибшего Сент-Арно, Бонапарт намеревался одарить маршала громким титулом герцога Крымского или Севастопольского. Однако мудрые советники порекомендовали императору не торопиться, поскольку ни Севастополь, ни тем более Крым еще не были заняты войсками коалиции и не являлись владениями французской короны. Поэтому отец всех французов был вынужден остановить свой выбор на скромной Балаклаве, покоренной грозной силой Европы. Ведь не давать же маршалу титул с названием простой крымской речушки Альмы или Евпатории, где союзный флот понес большие потери.
