Командовавший «Константином» вице-адмирал Новосильский строго придерживался приказа адмирала Нахимова и, несмотря на попадания в корабль вражеских ядер, ответного огня не открывал. Подобное поведение русских кораблей для капитанов флота коалиции было непостижимой загадкой. Привыкшие к тому, что артиллерийская перестрелка между враждующими кораблями начиналась еще с дальней дистанции, они сначала ломали голову над упорным молчанием врага, а потом списывали все на «азиатскую» дикость своего противника. И потому, позабыв всякую осторожность, просвещенные европейцы спешили засыпать молчавшего противника градом своих бомб и ядер.
Единственный европеец, который мог бы просветить командиров коалиции, капитан Джон Слейтон, участвовавший в Синопской битве и знакомой с тактикой Нахимова, вот уже несколько месяцев находился в русском плену.
Не помогли капитанам Блерри и Кнабсу и турецкие моряки, тоже неоднократно испытавшие на себе убийственную тактику Нахим-паши. И не потому, что сводили какие-то свои счеты со своими «старшими братьями» по оружию. Отнюдь нет. Турки были бы только рады помочь советом «высоким белым братьям». Даже если бы у них была такая возможность, европейцы попросту не стали бы их слушать.
Торопливо проплывали французские корветы мимо угрюмо молчавших русских парусников, спеша опустошить свои пороховые погреба. На этот раз комендоры противника стреляли куда лучше. Их ядра густым роем пролетали над палубой флагманского «Парижа», и многие даже падали на русский корабль.
Одно из ядер задело капитанский мостик, превратив его резную ограду в груду обломков, которые дождем обрушились на адмирала и его малочисленную свиту.
– Ах! – громко воскликнул Корн, заметив, как увесистая щепка с силой хлестнула по лицу стоявшего рядом с ним Нахимова.
Тот непроизвольно прикрыл руками голову, но уже спустя несколько секунд поспешно отдернул их, словно устыдившись своих действий.
– Павел Степанович! Как вы? – с тревогой выкрикнул лейтенант, бросился на помощь Нахимову, но был остановлен гневным взглядом адмирала.
– Благодарю вас. Ничего существенного, просто щепка, – язвительно бросил Нахимов, поднимая к глазам руку с подзорной трубой.
– Но как же, Павел Степанович! У вас же вся щека в крови! – не унимался лейтенант и, выхватив из кармана мундира белоснежный платок, решительно шагнул к своему кумиру.
– Лейтенант Корн, прекратите заниматься несвойственным офицеру делом, – Нахимов решительно отклонился от сжимавшей платок руки.
– Всю необходимую мне помощь в свое время мне окажет корабельный доктор. А вы извольте заняться своими прямыми обязанностями. Приступите к тушению пожара на корабле, – приказал Нахимов, заметив разгорающиеся языки пламени на палубе линкора.
Вражеское ядро упало на тумбу для канатов, подожгло их смоляные волокна. Выпущенный на волю огонек проворно заплясал по ним. С каждой секундой своего танца он становился все сильнее и прожорливее, грозя в любой момент перекинуться на паруса «Парижа».
Нет ничего опаснее, чем огонь на палубе корабля, и потому, позабыв обо всем, лейтенант Корн стремительно бросился тушить пламя. Вместе с ним на борьбу с огнем бросилось и несколько матросов, все это время стоявших на палубе под неприятельским обстрелом. Не обращая внимания на грохот и свист проносившихся над ними вражеских бомб и ядер, горстка храбрецов отчаянно боролась с огнем, который отнюдь не собирался сдаваться. Почувствовав волю, пламя оказывало яростное сопротивление морякам, нещадно жаля их своими жаркими языками.
Матросы во главе с лейтенантом Корном самоотверженно отстояли корабль и не дали огню разгореться. Весь прокопченный, сжимая в обожженных руках изрядно обгорелый мундир, Корн буднично доложил адмиралу о ликвидации пожара.
– Благодарю за службу, Павел Семенович! Прикажите выдать морякам по чарке водки, а сами отправляйтесь к доктору, – дружески произнес Нахимов, и это было самой лучшей наградой для Корна на данный момент.
– Рад стараться, господин адмирал. Но позвольте остаться возле вас до конца боя, – с трепетом в голосе попросил лейтенант.
Нахимов внимательно глянул на поврежденные руки офицера, а затем произнес:
– Как вам будет угодно.
Тем временем корабли противника успели произвести очередной маневр и начали новое сближение. Наступала финальная часть сражения.
Открой русские корабли ответный огонь раньше времени, и противник никогда бы не рискнул пойти на сближение. Имея лучшую скорость и маневренность, французские корветы могли еще долгое время курсировать на средней дистанции вдоль стоявших на якоре русских кораблей и засыпать их ядрами в надежде на скорый результат. Однако убаюканный молчанием вражеских пушек, капитан Блерри отбросил прочь всякие сомнения и рискнул еще приблизиться к молчавшему «Парижу», обуреваемый страстным желанием немедленно потопить его.
Как дуэлянты, держащие наготове пистолет и твердым шагом подходящие к роковому барьеру, сходились в смертельном противостоянии русские и французские корабли. Отставив в сторону подзорную трубу, капитан «Тулона» с трепетом ждал, когда его корабль выйдет на огневой рубеж и сможет дать сокрушающий залп по врагу. Вот по приказу капитана корвет замедлил ход и, мягко скользя по волнам, стал приближаться к заветной точке. Еще миг, еще секунда – и жерла пушек «Тулона» уперлись в обреченный на скорую смерть русский флагман. Блерри уже собирался отдать команду артиллеристам, как молчавший все это время «Париж» неожиданно окутался дымом от пушечных залпов.
Огненные всполохи вереницей пробежали друг за другом вдоль всего огромного борта адмиральского корабля, подарив наконец врагу долгожданный ответ. И хоть некоторые пушки молчали и не смогли поучаствовать в дружной стрельбе, удар получился очень чувствительным для противников. Отправляясь в поход на Стамбул, Нахимов взял на свой флагман лучших комендоров Севастополя, за плечами которых был огромный опыт сражения с врагом. Именно на их умение и мастерство рассчитывал Павел Степанович, отдавая инициативу врагу, терпеливо ожидая возможности нанести по-настоящему сокрушительный удар. И севастопольские артиллеристы не подвели своего любимого адмирала.
Оглушительной удар обрушился на «Тулон», безжалостно сотрясая корабль. В момент залпа французский корвет еще не успел полностью поравняться с парусником, и потому очень много русских ядер и бомб упало в море, но те, что все же попали во вражеский корабль, нанесли ему колоссальный урон. Тактика «пистолетного выстрела» адмирала Нахимова вновь оправдала себя.
Самым главным и чрезвычайно опасным повреждением для французов стала поломка паровой машины. Оказалось, достаточно одного ядра, чтобы разрушить стенку парового котла. Красавец «Тулон» был обречен.
Это хорошо понимал Блерри, это было ясно и капитану первого ранга Леклерку, командиру «Ваграма». Едва стало понятно, в какое бедственное положение попал его боевой товарищ, Леклерк самоотверженно бросился в атаку.
Вот теперь положение противоборствующих сторон резко изменилось в пользу французов. Стоя на якорях, «Париж» был лишен возможности маневра, а значит, мог вести борьбу только с «Тулоном», тогда как второй противник большей частью находился вне зоны обстрела орудий линкора. Этим Леклерк тут же и воспользовался. С первого же залпа носовая оснастка русского флагмана была сильно повреждена, а после второго был сбит кливер. На борту корабля вновь вспыхнул пожар.
