Для достижения своих целей Вильгельму требовалось применить силу, что было очень рискованным шагом. Парламент мог напрямую обратиться к народу за поддержкой, и тогда революционный кошмар с вооруженным противостоянием власти и народа мог вновь вернуться на берлинские улицы с совершенно непредсказуемым для Вильгельма итогом.
Не нужно было быть провидцем, чтобы предсказать обязательное вмешательство венского императорского двора во внутригерманские дела на вполне законных правах. Австрийский кабинет давно вынашивал план об отторжении от прусского королевства Берлина и рейнских земель, что автоматически исключало пруссаков из состава Священной Римской империи.
Однажды уже испытав унижение во время бегства от разъяренной революционной толпы берлинцев, Вильгельм не хотел вновь оказаться в Лондоне в качестве политического изгнанника. Сейчас он был в положении стрелка, имеющего право только на один выстрел, и он должен был попасть точно в цель.
Прусский правитель не был трусом и был готов вступить в борьбу с парламентом до конца, но для достижения успеха ему как воздух была нужна поддержка сильного союзника со стороны, который в случае необходимости мог бы охладить воинственный пыл австрийцев вмешиваться во внутренние дела соседа.
Ни одно из соседних государств не было заинтересовано в усилении Пруссии, но недавно возникшая война объединенной Европы против России буквально подталкивала Берлин и Петербург в объятия друг к другу. По крайней мере, так уверял Бисмарк своего монарха после тайной встречи с Горчаковым, специальным посланником императора Николая. Со стороны русского императора, внешняя политика которого долгое время была обращена исключительно в сторону Вены, это был совершенно неожиданный шаг.
Как опытный политик, Бисмарк вначале с большой осторожностью отнесся к инициативе Александра Горчакова навести мосты дружбы между двумя странами, справедливо подозревая какой-то тайный дипломатический ход со стороны канцлера Нессельроде, ярого сторонника дружбы с австрийцами. Однако уже после первых встреч с Александром Михайловичем он быстро убедился в серьезности намерений русской стороны, и переговорный процесс начался.
Горчаков был опытным дипломатом и не спешил открывать все свои карты перед пронырливым пруссаком. Любезно общаясь с Бисмарком за чашкой кофе, он, подобно опытному фехтовальщику, неспешными и осторожными выпадами прощупывал позицию своего партнера по тому или иному вопросу. Бисмарк также не оставался в долгу, пытаясь всесторонне выяснить, как далеко готов шагнуть Петербург на этих тайных переговорах.
Неизвестно, как долго продолжались бы эти кофейные рауты, если бы обоих переговорщиков не подгоняло время. В спину Александру Михайловичу дышала война с двумя сильнейшими противниками, реформам Бисмарка преграждал путь несговорчивый ландтаг. Момент истины неотвратимо приближался, и первым не выдержал Бисмарк. Отбросив в сторону дипломатический этикет полунамеков и недоговариваний, прусский премьер открыто заговорил о тех условиях, при соблюдении которых прусская сторона могла бы быть полезна России.
На дворе стояла последняя декада марта, и ласковое весеннее солнце светило в окна королевского дворца в Потсдаме, когда министр-президент прусского государства переступил порог королевского кабинета с докладом о результатах своих переговоров с посланцем русского царя.
– У меня для вас хорошие новости, ваше величество, – сразу начал разговор Бисмарк, отбросив в сторону дворцовый этикет (как истинный вояка, Вильгельм ненавидел все это пустое сотрясание воздуха). – Император Николай готов поддержать любые ваши действия по наведению внутреннего порядка в стране. Любые, – многозначительно подчеркнул Бисмарк, и от осознания всего сказанного и несказанного на душе у Вильгельма сразу стало радостнее.
– В случае крайней необходимости, для подавления вооруженных выступлений наших подданных, объятых революционными идеями, русский царь готов направить в Пруссию войска, естественно, полностью переподчинив их вашему командованию. Срок их пребывания на нашей территории будет зависеть только от вас и ни от кого другого.
– Что хочет получить взамен мой царственный брат? – поинтересовался прусский король, хорошо понимая, что на безвозмездный подарок, подобный тому, который сделали русские австрийскому императору в 1848 году, ему рассчитывать не следует.
– Заключения между нашими странами договора о военном союзничестве сроком на пять лет, с возможной пролонгацией его еще на пять лет.
– Попросту говоря, с помощью наших штыков Николай желает основательно припугнуть господ австрийцев? Милое дело, ничего не скажешь, – произнес король, моментально уловив главную суть русского предложения.
– Совершенно верно, ваше величество. Императору Николаю как никогда нужно найти хороший противовес венскому двору, который не так давно присоединился к англо-французскому меморандуму против России.
– Возможно, нам не следует спешить с заключением этого договора? – осторожно спросил Бисмарка король. – Парижу и Лондону, вне всякого сомнения, не понравится наше сближение с Петербургом.
– Конечно, не понравится, – быстро согласился с ним Бисмарк. – Однако никаких реальных шагов против нас ни одна из великих держав предпринять не сможет. Франция основательно увязла под Севастополем и вряд ли сможет послать еще одну армию к нашим западным границам. Англия также направила в Крым все свои силы, оставив себе солдат для охраны королевы и поддержания порядка в Ирландии. В этих условиях Вена не рискнет действовать против нас в одиночку, тем более если за нашей спиной будут русские штыки.
Сидя за массивным письменным столом из орехового дерева, Вильгельм не торопился высказывать своего мнения, сосредоточенно покручивая свои жесткие усы. Как ни высоко ценил король мнение Бисмарка, он хотел убедиться в правильности сказанных им слов. Воспользовавшись молчанием монарха, премьер, уже все для себя решивший, открыл свою папку для докладов и стал говорить уверенным голосом:
– Конечно, самым благоразумным для нас было бы остаться в стороне от большой войны и, положившись на волю божественного провидения, попытаться самим решить наши проблемы. Как говорят русские, лучше синица в руках, чем журавль в небе. Однако сведения, поступающие от барона Корстена из Парижа, заставляют задуматься об ином. Та угроза, о которой я вам докладывал два месяца назад, полностью подтвердилась. Все наши французские информаторы в один голос утверждают: у императора Наполеона очень серьезные планы по перекройке нынешних границ Европы. И, что самое скверное для нас, в основном это произойдет за счет германских земель. Согласно самому последнему сообщению, на последнем заседании тайного совета империи Наполеон открыто заявил, что западная граница его государства должна проходить исключительно по Рейну, как это было во времена Первой империи.
Гневная гримаса на лице короля Вильгельма была ответом Бисмарку на его слова. Прусский монарх как никто другой знал, что его армия в своем нынешнем состоянии не сможет оказать достойного сопротивления алчному соседу, если на Рейне начнутся военные действия. Главная причина ее немощи заключалась в том, что рейнские провинции прусского королевства были полностью отрезаны от главных владений короны землями других немецких княжеств и королевств. Этот важный географический фактор не позволял пруссакам в случае военного конфликта с Францией быстро перебросить свои войска на защиту рейнского анклава. Разрозненность германских земель делала их легкой и заманчивой добычей для французского императора, который жаждал реванша. Только наличие сильной и крепкой армии могло заставить агрессивного соседа умерить воинственный пыл.
