Все члены военного совета с напряжением смотрели на наместника в ожидании его решения, но тот молчал. Находя резон в предложении Бакланова, Муравьев все никак не мог отказаться от своего прежнего намерения, однако веских контраргументов он привести не мог.
– Ваше предложение интересно, господа, но мне нужно подумать и все взвесить, – наконец выдавил из себя наместник, и генералы дружно покинули палатку главнокомандующего, оставив Муравьева наедине с его мыслями.
Впрочем, Николай Николаевич размышлял недолго и, повторно пригласив членов военного совета, объявил свое решение: отложить начало штурма Карса на две недели.
Дальнейшие события полностью подтвердили правоту предложений генерала Бакланова. Разведка у турок была поставлена из рук вон плохо, и потому появление отряда генерала Ковалевского у перевала Деве-Бойну было для них полной неожиданностью. Караульные заслоны Ибрагим-паши практически не оказали сопротивления русским драгунам, попросту подарив неприятелю столь важный рубеж обороны.
Ободренный успехом Ковалевский продолжал стремительно наступать на Эрзурум, грамотно используя фактор неожиданности. И везде его войскам сопутствовал успех. Противник в панике отступал при одном только появлении русской кавалерии, и генерал слал наместнику одну победную реляцию за другой, совершенно позабыв, что даже мышь, загнанная в угол, может оказать серьезное сопротивление.
Укрывшиеся за стенами Эрзурума войска оказали серьезное сопротивление русским солдатам, уже порядком привыкшим к легким победам. Засев на господствующей над крепостью высоте, они дважды отражали наскоки русской кавалерии, что значительно укрепило у турецких аскеров веру в себя. Подошедший к Эрзуруму Ковалевский решил немедленно брать высоты штурмом, хорошо понимая, что каждый день осады крепости играет только на руку врагу.
Не дожидаясь подхода артиллерии, генерал построил войска в штурмовую колонну и под прикрытием ночи стал скрытно выдвигаться. Русские смогли незаметно подойти к самому подножию высоты, когда случайная неосторожность выдала их присутствие. У одного из солдат случайно выстрелило ружье, и звук выстрела всполошил часовых.
Немедленно из турецких окопов раздались торопливые выстрелы, которые с каждым залпом становились все более и более многочисленными. Опомнившись от испуга, турки бросились к пушкам и вскоре на атакующих обрушился град шрапнели.
Чем выше поднимались по крутому склону горы русские солдаты, тем сильнее становились их потери от яростного вражеского огня. Когда до турецких окопов осталось всего пятьдесят шагов, шеренги бойцов заколебались, и только вмешательство самого Ковалевского предотвратило их отход.
– За мной, ребята! В атаку! – молодцевато выкрикнул генерал и, не обращая внимания на выстрелы противника, бросился в атаку, яростно потрясая шпагой.
Ковалевский успел пробежать лишь четырнадцать шагов, когда одна из пуль, выпущенных из турецкой траншеи, сразила его наповал. Теряя силы, генерал стал стремительно оседать на землю, но за его спиной уже звучал гортанный торжествующий крик набегающих шеренг. Пробежав вслед за командиром такие маленькие, но очень важные четырнадцать шагов, русские стрелки стремительно надвигались на врага, и ничто не могло остановить их движение вперед.
Бой был яростен и скоротечен. Едва только русские пехотинцы ворвались в траншеи, как турки моментально утратили свое былое мужество и обратились в бегство, стремительно разбегаясь в разные стороны под громкие крики «ура».
Уже взошло солнце, когда русские, исполненные местью за командира, подняли на захваченную высоту свои пушки и с остервенением принялись обстреливать Эрзурум. Бомбардировка крепости длилась около двух часов – именно на такой срок хватило мужества Ибрагим-паши, приказавшего выбросить на стенах белые флаги и выслать за ворота парламентеров.
Прошло еще два часа, и гарнизон капитулировал. Длинной цепочкой турки выходили из крепости через распахнутые ворота, послушно складывая оружие перед победителями. Офицеры сдали свои сабли, Ибрагим-паша – генеральский бунчук и личное знамя, и все они со страхом и почтением проходили мимо походных носилок, на которых покоилось тело покорителя Эрзурума, генерала Ковалевского.
Получив одновременно радостные и печальные вести из Эрзурума, Муравьев, посоветовавшись с генералом Баклановым, решил пойти на рискованный шаг и, вопреки первоначальному плану, попытаться удержать крепость за собой. С этой целью он назначил Якова Петровича комендантом Эрзурума, отдав ему в подчинение отряд погибшего Ковалевского.
Бакланов с честью справился с порученным ему делом. Прибыв в Эрзурум, он сразу распустил слух о том, что русские не намерены долго засиживаться в крепости и до первых снегов собираются идти еще дальше в Анатолию. Генерал начал устраивать почти еженедельные смотры своим солдатам, упорно поддерживая вражеских лазутчиков во мнении, что русские выступят на запад не сегодня-завтра.
Такая дезинформация прошла на ура, и вместо того чтобы атаковать русский отряд, турки сосредоточили все свои силы на горных перевалах, усиленно окапываясь и строя защитные батареи. Обо всех действиях своего противника Бакланов был прекрасно осведомлен благодаря армянским лазутчикам, которые с большой охотой помогали русским войскам всем, чем могли. Ко всему прочему, время от времени генерал посылал своих казаков в разведывательные рейды, дабы противник продолжал готовиться к скорому появлению главных сил русских.
Грозный Омер-паша тоже не сидел без дела и, реализуя свой план, стремительно наступал на войска князя Багратиона. Их встреча произошла 8 сентября на реке Ингури, и Омер-паша, имея значительный перевес в людях, одержал победу.
Потеряв около пятисот человек, князь Багратион отступил, а затем и вовсе покинул Мингрелию. Преследуя противника, Омер-паша занял Зугдиди, где простоял три недели, постоянно получая подкрепления от стоявшего в Батуми отряда Энвер-бея.
Находясь в Зугдиди, паша распускал слухи, что вот-вот двинется на Тифлис и вырежет все христианское население. Каждый день он с нетерпением ждал известия о приближении войск генерала Муравьева, но все его ожидания оказались напрасными: разгадав замысел противника, кавказский наместник не сдвинулся с места, упрямо продолжая держать Карс в осаде.
Так в пустых ожиданиях пролетел август, закончилась вторая декада сентября, и положение войск Вассыф-паши стало катастрофическим. Продовольственные запасы в крепости стремительно растаяли, подобно снегу под лучами жаркого летнего солнца. Благодаря казачьим разъездам, беспрестанно патрулировавшим окрестности Карса, блокада крепости стала настолько герметичной, что было совершенно невозможно оказать осажденным какую бы то ни было помощь.
Не имея возможности прокормить мирное население крепости, паша разрешил всем женщинам покинуть крепость и искать себе пропитание за ее стенами. И тут Муравьев вновь проявил себя как мудрый человек. Узнав, что турецкие женщины ищут себе пропитание, генерал разрешил подкармливать их на русских полевых кухнях и позволил свободно возвратиться в Карс. Многие из женщин спрятали часть выдаваемой им провизии под одежду и тайком унесли ее с собой в крепость, сохранив для голодающих детей и мужей. Русские закрывали на это глаза, поскольку надеялись, что жаркие женские слезы и мольбы приблизят гарнизон к капитуляции.
