По-прежнему надрывно били барабаны, ревели волынки, призывая солдат неустрашимо идти вперед. Сержанты грозными криками заставляли держать строй, а офицеры стеками педантично выравнивали в линию солдатские ряды. Марш к указанной командиром отметке продолжался, но чем ближе она становилась, тем сильнее истощались шеренги.
Наконец шотландцы достигли злосчастной отметки. Прозвучала команда, и, вскинув ружья к плечу, бригада дала ответный залп. С какой нечеловеческой радостью кричали стрелки Камерона при виде того, как падали сраженные ими враги, трудно описать и с чем-либо сравнить. Но не успели шотландцы насладиться сладким чувством мести и приступить к перезарядке ружей, как русский свинцовый ответ обрушился на их ряды.
Неизвестно, каковы были причины, побудившие Камерона отдать приказ на дальнейшее продолжение оружейной дуэли, вместо того чтобы начать сближение с врагом. Возможно, слепая вера в силу оружия своих солдат и кажущаяся малочисленность врага, а может быть, генерал просто не рискнул отказаться от привычных канонов ведения боя. Так или иначе, Камерон совершил свою вторую роковую ошибку, решившую исход дела в пользу русских.
С каждой минутой боя шотландцы теряли в разы больше людей, чем терял противник. Помимо интервала между русскими солдатами, сохранявшего им жизнь в перестрелке, выяснилась еще одна хитрая особенность русского построения. Едва только шотландцы остановились и начали стрельбу, как русские стрелки перешли на спорадические выстрелы, ведя огонь самостоятельно, тогда как шотландцы совершали выстрелы строго по команде своих офицеров. Это малозаметное отличие в принципах ведения боя стало той маленькой соломинкой, которая в конце концов переломила хребет верблюду.
Камерон с ужасом наблюдал, как стремительно таяли ряды его бригады под непрерывным огнем врага. Спустя десять минут боя генерал все-таки отдал приказ на сближение с противником. Уже не выли волынки и не трещали барабаны: все музыканты бригады выбыли из строя. В атаку на врага солдаты шли под команды уцелевших офицеров и сержантов. Медленно, как приписано уставом, они проходили очередные десять метров, останавливались, давали залп, а затем, зарядив оружие, двигались дальше под убийственным огнем врага. Шотландцы выбыли из игры, когда до русских цепей оставалось сто сорок шагов. Их командующий, генерал Камерон, был неожиданно поражен в голову русской пулей.
– Генерал убит! Русские сразили Камерона! – разнеслось по рядам шотландцев, и эта весть стала последней каплей, переполнившей чашу их терпения.
Истерзанные русскими пулями ряды заколебались, остановились, а затем стали стремительно отходить назад. Отступали все: и солдаты, и офицеры, понявшие, что сегодня не их день и что сейчас самое важное – спасти свои жизни.
Русские пехотинцы еще некоторое время палили им вслед, но затем дружно перестали по приказу полковника Штольца. Раненный шальной пулей в руку полковник категорически отказывался покидать поле боя.
– Молодцы, ребята! Славно надавали басурманам! Постояли головою за Родину свою! – радостно кричал солдатам их обычно сдержанный командир, и те отвечали ему радостным гулом. – Ничего-ничего! Нам бы только еще немного продержаться, а там и подмога подойдет! – убежденно говорил Штольц, и никто из бородинцев не сомневался в правдивости его слов.
Они одержали победу, и у всех было приподнятое настроение. Однако еще одно испытание ждало впереди. Не успели шотландцы покинуть поле боя, как на бородинцев двинулись камберлендцы и йоркширцы генерала Кордингтона. С презрением смотрели англичане на отступающих в тыл разбитых шотландцев, своих давних соперников. Старые кровные счеты еще не были забыты подданными королевы Виктории.
Заметив, что наступавших теперь на заслон было вдвое больше прежнего, Штольц приказал начать стрелять с четырехсот шагов. Двигаясь вдоль солдатских цепей, полковник поглядывал в сторону тыл, откуда должна была подойти долгожданная артиллерия. Кроме того, стрелки уже истратили большую часть боеприпасов и вопросительно поглядывали на командира, обнаружив, что их походные сумки почти пусты. Тогда Штольц приказал разделить между солдатами патроны убитых.
Генерал Кордингтон действовал в точности так же, как Камерон. Вел наступление плотными рядами, уверенный в скорой победе над малочисленным противником. Англичан мало пугало поражение шотландцев. Посчитав, что горцы уже выполнили самую грязную работу, обескровили врага, жители равнин смело шли вперед, чтобы довершить начатое дело.
Действия британцев полностью повторяли действия их предшественников, с той лишь разницей, что они получили приказ вести огонь не с двухсот метров, а с более близкого расстояния. И за это они жестоко поплатились. Потери от непрерывного огня русской пехоты были ужасны. Чем ближе англичане подступали к шеренгам противника, тем больше солдат они теряли от залпов бородинцев. Иногда солдаты падали целыми рядами, но, не смея нарушить приказ, их товарищи продолжали идти строевым шагом, подгоняемые редким треском оставшихся барабанов.
– Вперед, вперед! – кричали командиры, и, послушные уставу, выученные многолетней муштрой, солдаты продолжали двигаться навстречу своей смерти.
Своим упрямством и неспособностью вовремя изменить привычные методы Кордингтон перещеголял Камерона. После того как был дан залп с расстояния в сто шагов, генерал приказал не останавливаться и открыть огонь по врагу с отметки в шестьдесят шагов. Подобный прием был удачно использован британцами в первом сражении при Инкермане. В тот раз залпом с шестидесяти шагов солдаты Кордингтона обратили в бегство солдат Одесского полка из отряда Соймонова в бою у Килен-балки.
Поддерживая стройность рядов, англичане упорно шли вперед, словно не обращая внимания на убийственный огонь бородинцев, перешагивая через тела своих павших товарищей. Неизвестно, что было бы, достигни они отметки в шестьдесят шагов, но в стрелковую дуэль вмешались артиллеристы капитана Протасова. Преодолев все невзгоды и препятствия на своем пути, канониры все-таки доставили к месту боя орудия и открыли по врагу запоздалый огонь.
Залпы русской картечи доделали то, что начали своим огнем пехотинцы. В мгновение ока английские колонны потеряли свою стройность и распались на разрозненные отряды. Погибло очень много офицеров, пали генерал-майоры Морсет и Гольди. Погиб личный адъютант командующего, капитан Бредфорд, прикрывший собой генерала Кордингтона. Йоркширцы понесли серьезные потери, но их дух еще не был сломлен окончательно. Пройдя испытание свинцом и железом, они остановились и, не дойдя до указанной генералом отметки, самовольно открыли огонь.
Слабый сентябрьский ветерок еще не успел полностью развеять клубы порохового дыма над шеренгами англичан, как за спиной бородинцев раздалось громкое разноголосое «ура!». Это подошли две роты егерей, брошенных Ардатовым в бой сразу после сигнала поручика Томича о приближении к отряду Штольца вражеских колонн.
Ох, как хотелось в тот момент полковнику Штольцу пойти во главе атакующих егерей, чтобы растоптать англичан и гнать их до самого берега моря! Сердце яростно колотилось у него в груди, но опыт и ум усмиряли безрассудные порывы русской души, разумно подсказывая ей, что это не последняя за день атака неприятеля, а сейчас место командира позади стрелковых цепей.
