Попав сначала под скорострельные прусские винтовки, затем под хорошо поставленный артиллерийский огонь и дружные залпы, турки продержались несколько дольше, чем изначально предполагал Попов. Турецкая стойкость в сочетании с яростью их офицеров, да еще стеки британских инструкторов, – все это вместе сотворило маленькое чудо, время действия которого, однако, было ограничено. Не выдержав губительного огня и потеряв около тысячи человек убитыми и ранеными, турки спешно ретировались, несмотря на гнев своих союзников.
После этого в бой двинулась британская кавалерия Скарлетта вместе с подтянувшимися батальонами генерала Лемурье. В отличие от турок, французы были большей частью вооружены штуцерами, что давало хорошие шансы в противостоянии с русскими соединениями, однако опять та маленькая иголочка, сделанная из золингеновской стали, полностью перечеркнула все расчеты союзников. Французы не выдержали огневой дуэли со стрелками Смоленского полка и вынуждены были позорно отступить вслед за турками.
Британская кавалерия явно не ожидала подобного исхода боя. Всадники Скарлетта смело атаковали каре полковника Золотаренко, у которого не было пушек, благодаря чему кавалеристы и смогли достичь пехотных рядов. Английские всадники яростно теснили ряды пехотинцев, намереваясь прорвать их строй. Однако неустрашимость русских солдат и твердость их штыков оказались непреодолимым препятствием на пути английских кавалеристов.
К тому же пушкари соседнего каре помогли своим боевым товарищам. Быстро оценив положение соседей, они незамедлительно развернули свои орудия и принялись громить противника. Несколько залпов картечи нанесли такой урон британцам, что они предпочли отступить ради сохранения своих жизней.
Самой трудной была третья атака. Против русских выступили сардинцы и дивизия Фоше, присланная Пелисье для защиты Балаклавы. Генерал Моррис был убежден, что на этот раз они разгромят неприятеля, но у госпожи судьбы сегодня был другой фаворит, и она щедрой рукой высыпала горестные сюрпризы на голову неудачника.
Первый из них Моррис получил от итальянцев, которые, не выдержав непрерывного огня русских винтовок, сломали свой строй и стремительно бросились наутек, чем полностью смазали всю картину боя. Своим бегством солдаты Ла-Мармора не только открыли левый фланг французов. Их паника очень сильно повлияла на настроение солдат императора, продолживших свое наступление. Неизвестно, с какого расстояния генерал Лемурье дал приказ своим солдатам открыть огонь по врагу, но они не смогли выполнить его. Цепь стрелков, вооруженных скорострельными винтовками, ведя непрерывный огонь, наводила панический страх на пехотинцев врага. После каждого залпа смоленцев на землю падало огромное количество солдат.
Последнюю точку в отчаянном противостоянии человека и железа сыграли пушки, которые выкатили вперед русские канониры. Рискуя быть убитыми, они дали залп картечи по истерзанным французам, и тогда-то солдаты императора не посчитали зазорным показать врагу свои спины.
Только тогда, отбив эту последнюю атаку, Попов решил отправить радостную весть графу Ардатову, ибо не хотел обнадеживать своего командира преждевременной вестью об удачно выдержанном испытании.
Но к этому времени Михаилу Павловичу самому предстояло держать экзамен у грозного экзаменатора. Когда он прибыл на Федюхины высоты и узнал о гибели Реада, то приказал генерал-майору Еланину укрепиться на позиции, а сам, взяв батальон Каргопольского полка, устремился на помощь Штольцу.
Его появление на плато совпало с отражением атаки Бланше. Французские колонны, основательно поредевшие от сильного огня, не дошли до оборонявшихся цепей двадцати шагов, когда по приказу Штольца русские сами перешли в контрнаступление. Их атака была настолько сильна и неожиданна, что противник дрогнул и стал отступать по всему фронту.
Когда Ардатов прибыл на поле боя, русские пехотинцы, преследуя бегущего врага, ворвались в британский лагерь и полностью захватили его. Вне себя от радости Михаил Павлович хотел поздравить Штольца с победой, но оказалось, что поздравлять было некого. Ведя своих солдат в контратаку, генерал погиб в рукопашной схватке. Судьба зло посмеялась над графом. Он рассчитывал, что когда-то Штольц заменит его в случае ранения или смерти, а теперь ему самому приходилось заменять командира бородинцев.
Чтобы удержать слезы, готовые предательски выкатиться из глаз, Ардатов гневно вскинул голову и каменным голосом приказал стоящему рядом с ним адъютанту:
– Возьмите тело генерал-майора Штольца и отнесите его в безопасное место, – граф энергично взмахнул рукой в сторону Инкермана, а затем добавил: – И передайте там, что сейчас моя ставка здесь. Сражение выиграно, но до полной победы еще далеко.
Предчувствие не обмануло Ардатова: не прошло и полутора часов, как со стороны Сапун-горы появились новые колонны врага. На этот раз их вел сам генерал Пелисье, для которого этот сентябрьский день стал одним из самых черных дней всей его карьеры.
Когда пришли первые донесения от англичан, Пелисье принял действие противника за отвлекающий маневр, направленный на срыв нового штурма Севастополя. Последующее нападение русских на Федюхины высоты только подтвердило это предположение, и потому «африканца» не удивило это известие. Отправленных им подкреплений, по его расчетам, с лихвой хватило бы не только отбить атаки русских, но и вообще отбросить их за Черную речку.
Время шло, но вместо победных реляций от Фоше и Гербильона гонцы доносили о горестных неудачах: Гасфорт пал, русские по-прежнему угрожают Балаклаве, а Федюхины высоты временно отрезаны от основных сил. Встревоженный этими известиями, генерал Пелисье собрался двинуть против русских дивизию Ингленда, но в это время по ту сторону Килен-балки загрохотала артиллерия противника, и англичане не сдвинулись с места.
Прошло около полутора часов, прежде чем стало ясно, что это был только отвлекающий маневр. К этому времени обстановка в тылу союзных войск резко ухудшилось. Англичане засели в свои редуты и требовали немедленной помощи для отражения удара русских по Балаклаве. Без этой помощи они не удержат свою опорную базу. Наблюдатели с Сапун-горы докладывали, что французские знамена исчезли со всех трех Федюхиных гор.
Взбешенный этими известиями, генерал Пелисье решил лично направиться к высотам вместе с дивизией Бретона и тремя батальонами императорских гренадеров. Это были самые лучшие соединения во французской армии, именно с их помощью «африканец» собирался взять севастопольские бастионы. И вот теперь из-за нерасторопности и нерадивости своих подчиненных приходилось жертвовать этим сильным козырем ради спасения тылов.
– Я лично покажу, как надо воевать! – гневно воскликнул главнокомандующий в ответ на жалкий лепет неудачников об убийственном огне противника, вынудившем их бежать с поля боя.
Когда Пелисье подвел дивизии к Сапун-горе, то наблюдатели доложили генералу, что противник больше не наступает, а активно окапывается в захваченном лагере британцев.
Прильнув к окуляру подзорной трубы, Пелисье разглядел, что русские успели не только создать несколько земляных укреплений, но даже подвести к лагерю пушки. Это зрелище несколько успокоило Жан-Жака. Противник явно не собирался нападать на тылы союзников и ограничился захватом позиций на Федюхиных высотах. Но это угрожало планам на новый штурм Севастополя. Поэтому генерал решил выбить русских с Инкерманского плато, не дать им закрепиться на захваченных позициях.
