Первыми пошли в наступление батальоны Бретона, каждый из которых имел именные флейты и барабаны, пожалованные Бонапартом за былые заслуги. Под звуки этих музыкальных инструментов, прославляя своего императора, французы уверенным шагом шли на врага. Сам Пелисье, глядя на их грозные и величественные ряды, полные мощи и достоинства, невольно залюбовался открывшимся его взгляду зрелищем.
– Ничто в мире не может остановить таких молодцов, – уверенно бросил «африканец» своей свите, но тут, словно в ответ на его слова, затрещали русские винтовки.
Не веря своим глазам, Пелисье вскинул подзорную трубу и увидел, как упали солдаты передовых шеренг, тогда как до врага было почти пятьсот шагов.
– Дьявол! – выругался француз и яростно погрозил кулаком противнику, сумевшему нанести удар по его солдатам со столь большого расстояния.
И вновь, словно услышав его слова, русские немедленно преподнесли ему новый сюрприз. Их ряды вновь окутались дымкой от выстрелов, а затем еще и еще.
Задыхаясь от гнева, Пелисье вновь прильнул к окуляру подзорной трубы, чтобы воочию убедиться в справедливости слов своих подчиненных. Русские действительно обладали новым оружием, которое значительно превосходило все стрелковое вооружение европейцев.
Изрыгая гневные проклятья на голову врага, Пелисье с ужасом смотрел, как гибнут его лучшие солдаты, не в силах отомстить за себя противнику. Генерал лихорадочно переводил взгляд со своих солдат на врага, и сердце его наполнялось отчаянием. Укрывшись за недостроенными брустверами, русские стрелки хладнокровно расстреливали медленно идущих французов, не неся при этом никаких потерь. Кровь застыла в жилах у бывалого командира, когда он мысленно подсчитал, сколько человек потеряют батальоны Бретона до того, как смогут открыть ответный огонь, каковы при этом будут потери русских и какой урон нанесут его солдатам вражеские пушки, надежно укрытые защитными щитами. Все это молниеносно пронеслось в сознании Пелисье, и он в отчаянии застонал. Русские позиции можно было взять, но при этом лишиться лучших солдат армии. Луи Наполеон не зря считал его лучшим генералом своей армии. Пелисье было достаточно всего нескольких секунд, чтобы оценить обстановку, и еще столько же на то, чтобы отдать приказ к отступлению.
– В тысяче лье от Парижа я не могу позволить себе рисковать последним козырем ради битвы за британский лагерь, – громко произнес генерал, почти повторяя слова Наполеона Первого, сказанные им во время Бородинской битвы.
Правильность принятого решения генерал смог полностью оценить только вечером, когда увидел рапорты с указанием количества потерь в этом сражении. Только одних убитых объединенное войско потеряло свыше шести с половиной тысяч человек. Менее десяти тысяч солдат числилось ранеными и пропавшими без вести, а также около тысячи человек попало в плен на Федюхиных высотах. Остальные смогли беспрепятственно отойти к главным силам.
Читая сухие строчки донесений, Пелисье только гневно вздыхал. Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что с этого момента война с русскими приобрела совершенно иной характер. И что союзники теперь явно проигрывали.
Глава V. И снова высокая дипломатия
Беда никогда не приходит одна. Это общеизвестная истина. Но она всегда становится откровением для того, кого касается лично. В данном случае она коснулась лорда Пальмерстона, королевы Виктории, а заодно и всей Британской империи в лице главных держателей акций Ост-Индской компании. То, о чем они столь громко говорили и чем постоянно запугивали себя с марта 1801 года, свершилось. Точнее, свершалось прямо сейчас.
С того самого момента, как русский император Павел I отдал приказ атаману Платову о походе казачьего войска на Индию, англичане начали говорить, что русские угрожают их интересам на Востоке. Постоянно твердя о возможности вторжения в Индию орд диких казаков из-за хребтов Гиндукуша, сыны Альбиона убедили в этом даже самих индийцев, которые стали видеть в русских если не своих потенциальных освободителей, то, по крайней мере, друзей.
Действительно, раз белые господа только и делают, что говорят о постоянной угрозе с севера, значит, русские действительно могут перейти заснеженные горы и прогнать захватчиков со священной земли. С подобной логикой было трудно спорить, если учитывать, что так рассуждали люди, страстно желавшие сбросить со своей шеи чужеземных кровососов.
Чем больше англичане говорили о громких успехах русского оружия в Средней Азии, тем смелее в своих тайных помыслах становились индийцы. Британцы досаждали всем слоям Индии. Их ненавидели простые индийцы, которые, подобно муравьям, непрерывно трудились на необозримых полях страны ради прибыли чужестранцам. Их проклинали купцы, у которых британцы отняли возможность свободной торговли с третьими странами, принуждая покупать лишь одни британские товары. Ими были недовольны князья, по воле Ост-Индской компании лишившиеся своей прежней абсолютной власти над подданными.
С момента начала Восточной войны не один тайный посол от раджей Пенджаба отправлялся тайными тропами в далекий Оренбург с просьбой освободить страну от поработителей. И почти все они просили прислать грозных казаков, перед которыми так трепещут чопорные британцы. Того, что русские могут сесть на место англичан и начать править Индией, подобно британцам, у местных жителей даже не было в мыслях. Они хорошо знали менталитет своих северных соседей.
В течение года возмущение среди индийцев росло. Оно усиливалось пропорционально известиям об успешном продвижении на юг войск генерала Перовского. Чем ближе подходили к горам Гиндукуша русские войска, тем быстрее росла опара бунта, грозя в один прекрасный момент перескочить через край. К концу августа это брожение достигло своей критической точки, и было достаточно одной только искры, чтобы всколыхнуть истомившуюся в тревожном ожидании страну. И это произошло: 29 августа 1855 года восстали сипаи, наемные солдаты Ост-Индской компании.
Ради поддержания порядка на огромных территориях своих владений британские торговцы были вынуждены нанимать и вооружать солдат из числа местных жителей. Командовали этими подразделениями исключительно британские офицеры, охотно ехавшие в Индию за солидное жалованье, которое платила им компания. Оно не уступало обычному жалованью офицера британской армии при том, что войны в обычном ее понимании не было. Нужно было только следить за порядком и наказывать туземцев с помощью ружей и пушек, которым те могли противопоставить только кожаные щиты, пики и кривые сабли.
Разоренные непомерными налогами, индийцы охотно шли в наемную армию компании, которая гарантировала измученным людям стабильный заработок и завидное положение по сравнению с другими жителями Индостана. Впрочем, британцы не собирались просто так платить сипаям деньги. С помощью этого «пушечного мяса» они неуклонно расширяли свои владения, ведя непрерывные войны в землях Бирмы и Афганистана.
Поводом к восстанию сипаев стала банальная невыплата денег. Понеся большие убытки от сезонных ливней, компания посчитала, что «грязные азиаты» могут подождать, и задержала выплату жалованья за три месяца. Подобное решение было вполне обычной практикой белых господ в отношении своих наемников. И потому, когда один из солдат 34-го Бенгальского полка, стоявшего в Матхуре, обратился к своему командиру с жалобой на задержку жалования, это вызвало справедливый гнев белого сахиба. Взмахнув стеком, тот наотмашь ударил заступившего ему дорогу сипая и, пришпорив лошадь, проскакал мимо наглого просителя.
