– Риск, конечно, есть, но давайте все-таки подождем. Если по истечении назначенного мною времени сигнал не поступит, начинаем наступление без него, – приказал граф, и всем присутствующим офицерам сразу стало легче. Решение атаковать Балаклаву принято.
Время, назначенное Ардатовым, истекало, как песок в песочных часах, а сигнал от разведчиков так и не поступал. Что-то не сходилось в безупречных расчетах графа, и это вызывало у него сильное раздражение. Видимо, в чем-то враг оказался хитрее и сумел переиграть его. Можно было вообще отменить ночное наступление, но внутренний голос подсказывал Михаилу Павловичу, что наносить удар по врагу нужно было именно сегодня.
– Промедление смерти подобно, – тихо говорил граф, споря сам с собой, нервно шагая по небольшой наблюдательной площадке на склоне Гасфорта. Предоставляя генералу Попову возможность импровизировать в предстоящем бою, Ардатов намеренно остался в тылу, с тревогой поглядывая в сторону позиций врага.
Наступление на вражеские редуты началось ровно в назначенный графом срок. Громкие крики «ура!» разрезали крымскую тишину, и вслед за этим вспышки оружейных выстрелов озарили ночной сумрак. Как только полки пошли в атаку, Ардатов истово перекрестился и приказал подать себе стул. На данный момент от него уже мало что зависело, и теперь оставалось только дожидаться гонцов с донесениями с поля боя.
Как выяснилось в дальнейшем, враг был извещен о готовящемся нападении русских. Об этом англичане случайно узнали от беглого татарина, которому удалось незаметно проскользнуть через линию передовых постов. Ничего конкретного о намерениях русских беглец сказать не мог. Единственное, что он мог передать, это подслушанные им слова одного офицера своим солдатам.
– Он обещал этой ночью перетопить англичан в море, как щенят. Таковы были его слова, господин офицер, – говорил крымчак, учтиво заглядывая в глаза коменданту Балаклавы, бригадному генералу Монро.
Это тревожное предупреждение заставило Ингленда не проводить замену гарнизонов с наступлением темноты, как он делал раньше. Долгие два часа англичане стояли у брустверов своих укреплений, готовясь отразить внезапное нападение врага. С нетерпением они жаждали боя, желая сторицей отомстить коварному врагу за свое поражение на плато Инкермана. Уж теперь-то им были не страшны русские ружья, причинившие столько горя солдатам ее королевского величества.
Так думали уроженцы Норфолка и Корнуолла, но на переднем крае царила тишина, изредка нарушаемая далеким звонким ржанием лошадей русского конного разъезда. Наступил одиннадцатый час, самое благоприятное время для наступления, однако ничего не происходило. Ингленд с ненавистью смотрел на далекие огни русских костров.
Будь его воля, он бы обязательно дождался подхода солдат Бернара и со спокойной совестью сдал им редуты. Однако смена задерживалась, и, согласно приказу генерала Симпсона, следовало передать позиции под контроль сардинцев и турок. Лондон установил очень сжатые сроки эвакуации, и британский главнокомандующий неукоснительно соблюдал их.
Выждав еще десять минут, Ингленд все же отдал приказ начать замену гарнизонов редутов. Для большей задержки войск на передовой у генерала не было ни возможностей, ни оснований. Корабли долго ждать не могут.
Весь процесс ротации войск был завершен в течение получаса, после чего походные колонны британцев двинулись в порт. И, словно в насмешку, русские пошли в атаку ровно через десять минут после того, как английский арьергард покинул передовую.
Сардинцы, не самые храбрые и стойкие среди союзных войск, не выдержали удара и разом побежали. Громкого крика и внезапной пальбы со всех сторон оказалось вполне достаточно, чтобы заставить итальянцев оставить те самые позиции, на которых англичане до этого рассчитывали разбить неприятеля.
За считанные минуты все четыре редута перешли под контроль русских, которые, не останавливаясь ни на минуту, двинулись дальше. Солдаты Честертона, идущие в арьергарде отступающих войск, попытались организовать оборону Пятого редута, который находился в тылу и занимал очень выгодное положение, однако сынам Туманного Альбиона сегодня фатально не везло.
Турецкие солдаты, занимавшие Пятый редут, тоже не думали его оборонять. Едва только русские пошли на штурм, турки дружно оставили позицию и бросились в тыл, столкнувшись по дороге с возвращающимися на редут британцами. Пока норфолкцы с помощью кулаков, прикладов и штыков пробивали себе дорогу среди обезумевших от страха беглецов, время было упущено.
Когда английские солдаты приблизились к редуту, там их уже ожидали передовые соединения генерала Попова. Завязалась яростная и безжалостная схватка, победа в которой осталась за русскими. Они, в отличие от англичан, могли лучше ориентироваться в темноте благодаря белым повязкам на рукавах их шинелей. Столь простая хитрость сделала русскую пехоту зрячей в ночном бою, тогда как англичане могли распознать противника по трехгранным штыкам да по русской речи.
Едва только стало ясно, что противник напал на редуты и захватил их, генерал Ингленд приказал остановить движение в Балаклаву и развернуть войска, чтобы с честью встретить неприятеля лицом к лицу.
Выглянувший из-за туч серп нарастающей луны своим величественным сиянием залил ряды английского войска, тревожно застывшего в боевой изготовке. Серебряный свет грозно блистал на кончиках солдатских штыков.
Грозно нацелив свои штуцеры на врагов, англичане думали, что боевые действия будет вестись привычной им линейной атакой, и жестоко просчитались. Русские проявили «подлое азиатское коварство» и вновь атаковали англичан рассыпным строем. Стрелки расположились кто где хотел и вели огонь из различных положений: стоя, с колена или даже лежа, что было совершенно недопустимо с точки зрения британского устава.
На подобную несуразицу в поведении этих дикарей можно было бы не обращать внимания, если бы не их ружья. Они разили с гораздо большей дистанции и стреляли в несколько раз быстрее, чем штуцеры солдат Ингленда. Почти каждый выстрел русских приводил к потерям в сомкнутых рядах гордых британцев, чья стрельба не была такой результативной.
Сыны Британии мужественно вели с неприятелем столь неравную перестрелку пять, десять, двадцать минут, но в какой-то момент выдержка изменила им, и, сломав строй, они ринулись на врага нестройной массой. Без какой-либо команды, постоянно спотыкаясь, они бежали под лунным светом в свою последнюю атаку, желая только одного – успеть переколоть своими штыками этих ненавистных стрелков.
Когда врагов разделяло около пятидесяти шагов, по надвигающимся англичанам ударили подведенные русскими пушки. Последствия этого залпа для британцев были ужасны. Их ряды были смяты и разбросаны в разные стороны смертельным градом картечи. Сразу вслед за этим русские бросились в контратаку, не дожидаясь, пока противник придет в себя.
Это были свежие полки, своевременно введенные в бой генералом Поповым. В отчаянной рукопашной схватке сошлись не на жизнь, а на смерть солдаты двух держав, впервые открыто воевавших друг против друга. Одна человеческая волна накатывалась на другую и тут же разваливалась на множество малых очагов борьбы, где каждый бился один на один.
