Согласовывая с царем пункты мирного договора, Михаил Павлович с большим трудом убедил Николая не требовать от султана расширения автономии для славян, на чем император ранее настаивал. Считая себя покровителем всех христианских народов турецкой империи, государь с болью в сердце и грустью в душе согласился на эту уступку.
Солнце уже спускалось к горизонту, когда аудиенция у султана подошла к концу и столь важное для России перемирие было заключено. Было также принято решение незамедлительно начать переговоры между двумя сторонами с целью скорейшего подписания мирного договора.
Радостный Ардатов с большим трудом сохранял сдержанный вид по пути на корабль и смог дать волю чувствам, только переступив порог адмиральской каюты. Сразу же был составлен подробный доклад государю, который был немедленно отправлен с пароходом «Громоносец». «Большой блеф» удался, но предстояло еще много работы по закреплению полученного успеха.
Глава VIII. Когда мы были на войне: окончание
«Если враг тянет время, обещая мир заключить либо дань заплатить, значит, он ждет откуда-то помощи и хочет одурачить тебя». Так говорилось в «Стратегиконе» – древней книге воинского искусства византийского полководца Кекавмена. Ардатов случайно приобрел эту книгу пять лет назад в одной из букинистических лавок Парижа и нисколько не пожалел потраченных денег. Прошло много столетий, но высказанные в ней мысли нисколько не утратили актуальности. В этом граф убедился на третий день ведения переговоров с великим визирем.
Казалось, предложенные султану условия мира были самыми благоприятными. Территориальный ущерб минимален, военной контрибуции никакой, честь правителя Порты никоим образом не задета. Только подпиши, и наводящие ужас на Стамбул русские корабли немедленно покинут Босфор и уберутся восвояси. Однако турки по непонятной причине тянули. Даже несмотря на то, что испытывали сильный страх перед грозным Нахим-пашой, а в их распоряжении не было силы, способной перебить русский козырь.
Будь у Ардатова хорошие осведомители в султанском окружении, он наверняка смог бы распутать этот клубок неожиданных противоречий, нарушающих обычную логику, но увы, русского посла в Стамбуле не было, а о тайных связях при дворе Абдул-Меджида граф не был информирован. Впрочем, для прояснения истины Михаилу Павловичу вполне хватило наставлений «Стратегикона».
– Бузу затевают наши переговорщики, Павел Степанович, – сказал граф Нахимову, вернувшись на «Париж» после очередного впустую потраченного дня.
– Да, это очень на них похоже, – согласился с ним адмирал. – Убедились, что мы не станем бомбить город, вот первый страх и прошел. А теперь начали торговаться. Это они умеют.
– В том, что умеют, я уже полностью убедился, но вот какой нам резон от этого. Не сегодня-завтра к Босфору могут пожаловать французы из Севастополя, да и в заверения султана о закрытии Дарданелл я, честно говоря, мало верю.
– Я признаться, Михаил Павлович, тоже. Даже если турки и объявят пролив закрытым, англичане могут силой прорваться через него в Пронтиду для выяснения отношения с султаном. Я, по крайней мере, так и поступил бы.
– Что же мы имеем на данный момент? – спросил адмирала Ардатов, склоняясь над картой Босфора.
– Матросы с «Ростислава» уже приступили к возведению временных укреплений на берегу пролива, активно привлекая к этой работе местное греческое население. Сегодня в обед капитан Кучерин донес, что пушки с «Ростислава» сняты и вместе с трофейными орудиями уже установлены в сторону моря. Сам фрегат затоплен перед крепостью, и некоторое время сможет исполнять роль подводного заграждения.
– Насколько жизнеспособны наши планы по обороне пролива? – осторожно, не желая обидеть Нахимова, спросил граф.
– Вполне жизнеспособны. Как показал опыт обороны Севастополя, союзники предпочитают вести стрельбу с дальних дистанций и очень чувствительны к ответным ударам. Броненосных батарей у них больше нет, и потому, я думаю, они не отступят от своей привычной тактики. Нашим батареям на Босфоре обстрел с дальних дистанций не принесет большого вреда, за это я вам ручаюсь. А если на помощь Кучерину послать еще и «Чесму», то войти в пролив французам будет очень затруднительно.
– А как наше положение здесь, в Стамбуле?
– Примерно такое же, – ответил Нахимов, – с двумя моими линейщиками, «Императрицей Марией», «Владимиром» и вашим брандером мы сможем нанести большой урон любому противнику.
– Ну, если учесть, что большинство британских кораблей покинуло Крым, то вряд ли они смогут послать к Дарданеллам крупное соединение кораблей, – высказал предположение граф, и адмирал согласился с ним.
– Да, Индия им дорого стоит. А что ваши стрелки? Смогут отразить турок, если вдруг у тех появятся свежие силы?
– Я верю в способность дивизии генерала Муравьева разбить любого врага. Прусские винтовки уже себя прекрасно показали в деле. Жаль, что вы не видели их результаты.
– Охотно верю, но ведь любого солдата можно застать врасплох, а турки на это дело большие мастера.
– Надеюсь, что это не случится, Павел Степанович. Позиция, которую занимают наши солдаты в районе Галаты, очень удобная для отражения нападения противника. Она исключает возможность флангового обхода и вынуждает неприятеля атаковать исключительно в лоб. Кроме того, премьер-майор Паподаки сумел наладить тесный контакт с местными христианами. Здесь, на Востоке, дурные вести имеют особенность быстро разноситься, и потому, я надеюсь, нас предупредят заранее.
– Ваши слова да Богу в уши. Значит, будем ждать плохих вестей, – подытожил Нахимов.
– Будем ждать. Больше нам ничего не остается, – смиренно произнес граф.
Предчувствия Ардатова относительно тайных замыслов переговорщиков имели под собой вполне реальные основания. Уже в первый день вторжения русских султан был готов подписать предложенный ему мирный договор, но в дело вмешались придворные, состоящие на содержании английского посла.
– Не торопись, государь, связывать свои руки мирным договором, предложенным тебе гяурами. На самом деле они не так сильны, как кажется, и все их миролюбие – это только туманный занавес, предназначенный скрыть правду от твоих глаз, – шептали султану льстивые придворные.
– И что же они пытаются скрыть от моего взора? – с тайной надеждой спрашивал султан подкупленных советчиков, и те послушно пересказывали слова британского посла, сэра Френсиса.
– У русских не так много сил, как это кажется, ибо число стоящей у Галаты пехоты никак не больше пяти тысяч человек. Корабли Нахим-паши серьезно пострадали от боя с нашими крепостями. Один они срочно поставили на ремонт в док французов, другой отослали домой, а третий были вынуждены затопить. Так сильно он пострадал от ядер Мушавер-паши.
– Пусть будет так, но оставшиеся корабли вполне способны сровнять с землей половину Стамбула и мой дворец в первую очередь, – резонно сомневался султан, но сладкоголосые придворные успокаивали его.
