Сокамерники, шушукаясь, вскоре снова начали засыпать. Мой же сон пропал и возвращаться не хотел: видимо, времени отдохнуть у него было достаточно, пока я был без сознания. Поэтому, активировав опцию «Дальнее ухо», я стал подслушивать, что творится наверху. Здание было двухэтажное, это точно не Лубянка. Подслушав дежурного по отделу, отвечавшего на звонок, я понял, что нахожусь в районном отделении города Москвы. Причём район не мой, не тот, где моя квартира находилась, а другой, соседний.
Наверху были дежурный и четверо сотрудников милиции. Один в кабинете на втором этаже что-то писал, а те трое, что забрали одного из нас, занимались зарядкой. По-моему, буцкающие звуки доносились и сюда. Один сидел за столом и смотрел, двое били. Тот, что смотрел, время от времени советовал что-то подписать, но неизвестный отказывался. Крепкий мужик оказался. Вообще, я думал, что милиция тут нормальная, а подобный беспредел на Лубянке творят, однако увиденное мигом развеяло иллюзии о хороших сотрудниках милиции. Надо быть реалистом. Нет, возможно, днём, в светлое время суток, это нормальный отдел, с нормальными сотрудниками, но по ночам – явно филиал ада. А вообще, странный этот арест: я военнослужащий, а мы, военные, вообще вне их юрисдикции, если только я кого не убил и меня не застали над трупом, да и в этом случае должны передать военной прокуратуре. Что-то тут не связывается.
Тут тот неизвестный, который что-то писал, с бумагами спустился в дежурку, где дежурный принимал срочную телефонограмму. Вот что я услышал:
– Товарищ старший лейтенант, тут срочный запрос, поднимать отдел, начать поиски и патрулирование улиц. Срочно разыскивается военнослужащий, техник-интендант первого ранга Гусаров. О нахождении немедленно доложить. Пропал в городе Москва. Идут широкомасштабные поиски, привлечены все силы, включая столичный гарнизон.
– Обзвони всех, у кого есть телефоны, отправь посыльных к остальным. Что мне тебя учить действовать по стандартным процедурам? Машину за начальством не забудь послать… Погоди, Гусаров? Что-то знакомое… Посмотри в журнале, не доставляли ли некоего Гусарова. Кажется, он в форме был.
– Не знаю, товарищ старший лейтенант, это до меня было, я вечером на дежурство заступил… Точно, есть такой. Доставлен опергруппой Ларина. Написано, что задержан по подозрению в убийстве, тут без подробностей. При задержании нанёс тяжёлые травмы двум сотрудникам.
– Поработали над ним серьёзно, там мясо, а не человек. Похоже, Ларин был уверен, что проблем с ним не будет, списали… Ну, что смотришь, сержант, звони начальству, пусть сам решает.
Взором я видел, что тот мой сокамерник всё же подписал, что ему дали: забили, не выдержал.
Когда прибыл капитан, начальник отдела, он быстро всё решил. Приказал удалить все записи обо мне, меня самого обработать под жертву банального ограбления со смертельным исходом, а тело выкинуть как можно дальше, не в их районе. Мою судьбу решили пятеро, остальные не в курсе. Нет, я всё понимаю, за место и должность держатся, но такой беспредел разве можно творить? Сдал бы своего старшего опера и всех делов, так нет, решил прикрыть его. Да и Ларин этот (аура знакомая), один из той тройки, как раз тот, что в меня целился, был с ним солидарен. На Ларина и взвалили, чтобы сделал со мной то, что было задумано.
Отреагировал я мгновенно, пробежался и всех сокамерников отправил в Хранилище. Потом натянул комбинезон танкиста, шлемофон, лицо материей замотал, на ноги ботинки, вооружился, за ремень засунул два парабеллума, в руках МП-40, на ремне подсумки. Так что когда дверь открылась, и в помещение вошёл Ларин с тремя подчинёнными, я не думал ни секунды, автомат забился в руках, очередями полосуя бандитов в форме. Добив подранков, я выскочил наружу и рванул наверх. Там выстрелы слышали, уже бежали к оружейке, некоторые доставали бывшее при них табельное оружие. Поднявшись по лестнице, я заминировал дверь толовой шашкой, переждав взрыв внизу, после чего, снова поднявшись, швырнул две «лимонки» за угол, где готовились к штурму шесть милиционеров, тут их много собралось, вызванных по тревоге. Потом выскочил, добил подранков и начал зачищать кабинеты один за другим. Взор здорово помогал, пустые кабинеты я не брал и всегда сначала кидал по две гранаты, а после разрывов добивал. Шансов у местных не было никаких. Пленных я не брал, только того сокамерника, который лежал в углу кабинета в луже крови, убрал в Хранилище, он был ещё жив.
Второй этаж я штурмовать не стал. Выскочив на улицу, расстрелял двух сотрудников милиции в форме, которые бежали к зданию, наповал обоих, и стал из МГ расстреливать окна на втором этаже, а в те кабинеты, где были люди, закидывать противотанковые гранаты. От их разрывов здание дрожало, и я серьёзно опасался, что оно сложится, как карточный домик. Ну вот, в живых остались только сидельцы в остальных камерах, до которых, если честно, дела мне не было.
Я достал из Хранилища БА-10 и погнал к своему дому. Моей машины, которую я припарковал перед арестом во дворе, не было. Чужаков – тоже. Если меня и искали, то тут все розыскные мероприятия уже были закончены. Одним ударом ноги я выбил дверь в квартиру управдома, вырубил его жену, а его самого, крепко связав, вытащил на улицу. Руки привязал к арматуре, торчавшей из стены, где раньше труба водостока крепилась, а ноги – к крюку бронемашины. После этого газанул и дёрнул, разорвав урода пополам. Точнее, руки оторвались, но и так неплохо. Я был очень на него зол. Отвязал, бросив на месте, и погнал прочь.
Я старался двигаться по тем улицам, где не было поисковых групп, Взор их показывал. На одной из тёмных улиц высвободил сокамерников, сложив на тротуаре, многие начали просыпаться. Сам покатил к больнице. Там всё убрал в Хранилище, оставшись в окровавленных галифе и нательной рубахе. Добредя до крыльца больницы (это была обычная городская больница), лёг на новенькие носилки и накрылся белой простынёй, предварительно постучав в двери. Рядом лежало тело того мужика, которого избивали в кабинете, он в тяжёлом состоянии был, и ему требовалась срочная медицинская помощь. Здание милиции в это время ярко полыхало, так что его дело точно сгорело.
На крыльцо вышла сонная санитарка, ещё бы, два часа ночи. Обнаружив нас, она быстро подняла тревогу, вскоре выбежали врач и медсестра, видимо, тоже дежурные. Занялись сначала мной, поскольку я уже на носилках лежал, отнесли в палату. Потом на моих же носилках принесли и второго бедолагу. А носилки припрятали, вещь ценная. Дальше был осмотр, моего напарника увезли в операционную, у него травмы были серьёзные. Сам я в сознание не приходил. Исцеление у меня развивалось, сейчас было открыто шестнадцать умений из ста, и пятнадцатое называлось «Живая смерть». Имитация смерти, но можно слабую версию использовать, это уже кома. Так я и сделал. Я всё слышал, всё видел, но для врачей находился в коме и не реагировал на раздражители.
Меня отнесли в процедурную и долго надо мной колдовали. Отмыли от крови и наложили семнадцать швов на рваные раны, три их было. Окровавленные тряпки, бывшие остатками формы, куда-то унесли; меня, обнажённого, накрыли простынёй. Судя по разговорам, о нас уже доложили куда нужно и вскоре ожидали прибытия сотрудников органов. Пока не известно, каких именно. Возможно, внутренних. После процедур меня отнесли в шестиместную палату. Четыре койки были заняты, пятая – моя, на последнюю свободную положили моего товарища по несчастью. Хорошо ещё, что места есть, всё же больница, а не госпиталь.
