За ночь я уехал далеко. Просыпался боец Суворов, я заставил его выпить сто граммов спирта, разбавленного, а то, похоже, действительно простыл, и он снова заснул. А я так и ехал, пока не рассвело. Жаль, не успел затемно добраться до немцев, блокировавших наших в этом котле. Думал, успею, уберу танк в Хранилище, на своих двоих переберусь на ту сторону – и дальше снова на танке, а не вышло.
Когда светать начало, я остановил бронемашину, убрал её вместе с бойцом внутри в Хранилище и стал изучать полевую дорогу, всю заставленную брошенной военной техникой. Некоторая ещё дымилась: наши, уходя, подожгли. Целая, до которой огонь не добрался, оставалась, но мало; однако прошёлся, убрал в Хранилище четыре грузовика, один с пулемётной зениткой, и две легковушки. Было также пять танков, из которых четыре «тридцатьчетвёрки», но тоже сожжённые. Пятый танк был БТ. Я ушёл далеко в сторону: не хотел на открытом поле мелькать. Спустился в овраг, поставил палатку и, забравшись внутрь, вскоре отрубился: слишком устал. Сигнальный контур поставил, пусть бдит.
Перебрался я через линию заслонов, которые немцы круглосуточно укрепляют, следующей ночью. Почти всю ночь двигался на танке и в три часа утра, преодолев около сотни километров (на тридцати километрах в час это вполне возможно), въехал в крупное село, практически пустое, хотя некоторые тыловые подразделения тут стояли. А вообще, дорога фактически пуста была: редкие подразделения, которым удалось вырваться из котла, уходили в сторону, когда слышали нагоняющий их рёв мотора. Тут было сухо; видимо, дождей не было, так что удавалось держать хорошую скорость.
Это село привлекло моё внимание тем, что тут проходила железная дорога и имелась станция. Кроме того, в местной больнице был развёрнут армейский госпиталь, и, похоже, благодаря железной дороге раненые тут не задерживались, потому что довольно большое здание местной школы занято под госпиталь не было. Именно к нему я и подкатил. Суворов всё ещё спал: похоже, заработал тяжёлую простуду, в горячке находился. Надо его медикам передавать; жаль, я других лечить не могу, только себя; надеюсь, выживет.
Взломав дверь, я стал бегать по классам. Видимо, днём уроки всё же шли, потому что парты были на месте. Вот на парты и на пол, под парты, я раненых и укладывал так же, как забирал. Они лежали на матрасах, на носилках, укрытые одеялами или простынями, а многие – своими шинелями. На первом этаже я ещё и всех медиков разместил, их же и в коридоре. Оставшихся раненых – на втором этаже. Не уместились, пришлось взламывать дверь на кухню. Школа была современная, тут были столовая и спортзал. Пусть в жуткой тесноте, но мне удалось разместить всех раненых из госпиталя вместе с персоналом. Снаружи оставил оборудование, машины, исключая трофейные, зенитные пулемёты и охрану. Осталось решить, куда пристроить оба медсанбата с ранеными, но это позже.
Я стал будить главврача: по лицу хлопал, теребил; наконец тот проснулся. Он начал поднимать персонал, чтобы заняться ранеными: многие требовали операций, а операционная ещё была не готова. Я тормошил охрану. Успел поднять командира взвода, и тут наконец прискакал патруль. Документы у меня были в порядке, разобрались. Медикам документы, которые у них немцы отобрали, я вернул, вся пачка у главврача в планшетке была, так что отправил к нему, а сам послал бойца за врачами из местного госпиталя. Он почти пустой, пусть помогают.
После я отозвал старшего патруля и сказал:
– Этот госпиталь и ещё два медсанбата вывезли боевые интенданты. Слышал про них? Я Гусаров. Тот самый.
– Конечно, товарищ старший лейтенант, – подтвердил лейтенант-стрелок.
– Отлично. В общем, госпиталь разместили в школе, теперь нужно где-то оба медсанбата расположить, нужны большие помещения. Ваша задача потом всех раненых отправить в тыл железной дорогой.
– Так наш госпиталь пуст.
– Парни из интендантов ни себя, ни технику светить не хотят. Нужно, чтобы помещения были в отдалении; у нас все под снотворным: и врачи медсанбатов, и раненые.
Про раненых я солгал: я их так отправлял в Хранилище, а про персонал правду сказал. Лейтенант думал недолго.
– Из нашего госпиталя можно всех убрать, и разгружайтесь. Ещё пустые пакгаузы на станции есть.
– Отлично, действуй. Надо успеть, пока не рассвело.
– Сделаем.
Тот умчался, а я пошёл за двумя бойцами. Они вытащили Суворова из танка: его всего било крупной дрожью. Я отдал бойцам его свёрток с формой и винтовку, и его отнесли в здание школы.
Местные довольно быстро всё организовали. Я подъехал на танке к зданию госпиталя и за двадцать минут разместил один из медсанбатов, танковой дивизии. Тут было много обожжённых бойцов. Второй медсанбат, когда уже рассвело, распределил по трём пакгаузам. После этого подняли медиков, подошли местные врачи, и началась работа. По телефону уже заказывали санитарные поезда: всё же семь с половиной тысяч раненых.
Старшим в селе был капитан, командир нестроевой роты. Им повезло вырваться из котла: рядом автомобильный батальон был, с ними и уехали. А вообще здесь было множество разрозненных подразделений, и теперь самое высокое звание было у нашего начальника корпуса по медицинской части. Он уже почти пришёл в себя, командует, оба медсанбата объехал, распоряжения отдаёт, привлёк машины автобата к перевозке раненых.
Я вернулся к зданию школы и поинтересовался, есть ли ещё нужда во мне, поскольку я устал и мне необходимо выспаться. Однако у главврача госпиталя было множество проблем, и мне как интенданту пришлось их решать. Танк я оставил у госпиталя, передал его бойцам охраны, как и бронетранспортёр, а сам отошёл на околицу и вернулся на ЗИС-е с прицепом. В грузовике было продовольствие, в основном мешки с рисом. В селе запасы мизерные, а кормить нужно множество едоков. Благо у госпиталя было пять полевых кухонь и штат поваров. В прицепе я привёз бочки с топливом, поскольку автобат доехал до села на последних каплях, и топливо было необходимо.
Решив самые острые проблемы, я был отправлен отдыхать. Если что, поднимут: бойцы охраны знали, какую хату я занял. Перед этим я поговорил с лейтенантом, он тут один толковый командир, остальные тыловики. Дело в том, что у села на въезде даже поста не было, вот я и посоветовал ему отправить одно отделение на дорогу, откуда мы приехали, и организовать там пост с толковым сержантом, усилив его танком и одной зениткой. Ну, или можно без зенитки. Тот покивал и побежал выполнять, приняв мой совет за приказ: мой авторитет среди охраны и медиков к тому времени был на небывалой высоте. Они уже смогли убедиться, что вырвались и из плена, и из котла: немцев тут пока не было.
Засыпал я утром, а проснулся, когда снаружи было уже темно. Я сел на кровати, и она заскрипела, разбудив хозяйку. Муж её и двое сыновей воюют, а при ней две дочки. Хозяйка захлопотала над столом: там под накрытым полотенцем мне оставили завтрак. Или ужин, раз уже вечер. Взглянув на часы, я увидел, что время восемь вечера, уже час как стемнело. То-то сельчане спать легли: им завтра рано вставать. Поблагодарив хозяюшку, я сел за стол и приступил к еде.
