Прежде чем первые солнечные лучи окрашивают небо в светло-желтый цвет, я слышу их крики. И замираю, но охотник на ведьм оборачивается лишь на мгновение.
– Мы должны двигаться дальше, – говорит он.
Я смотрю на туманные луга и тускло-золотистые зерновые поля. Ночь еще сидит среди стеблей, цепляясь за последние мгновения темноты, ожидая, когда теплые лучи солнца прогонят ее. За пробуждающимися полями, в зеленой впадине небольшой долины, раскинулась мирная деревня. Двор за двором жмутся друг к другу крохотные постройки. Просыпаются птицы и начинают свой каждодневный утренний концерт. На одной из соломенных крыш растянулась, вылизывая белую лапу, полусонная кошка.
Только кричащая женщина с медно-рыжими волосами нарушает идиллию. Ее тащат на костер. Она сопротивляется, она плачет.
Я зажмуриваюсь.
– Что там происходит? – спрашиваю я. Неприятное чувство нарастает у меня в животе, внутри словно завязывается узел. Это странно знакомое чувство. – Что они задумали?
– Они считают ее ведьмой, – говорит охотник на ведьм спокойно, слишком спокойно и тоже останавливается. Кажется, ему не нравится то, что он видит, но он ничего не делает. Просто стоит и молча смотрит.
– Но она не фея. Я не чувствую никакой магии! – шепчу я, и меня непрестанно тянет в ту сторону, будто вихрем, словно я зачарована и ничто не может спасти меня от того, что произойдет. – У нее не тот цвет волос. У нее нет метки. Что они делают?
Женщину привязывают. Ее крики превращаются в душераздирающие рыдания.
– Пойдем дальше. – Он хочет остановить меня, хватает за руку. – Ты не хочешь этого видеть.
– Они хотят сжечь ее, – с ужасом осознаю я, и мое сердце начинает в панике трепетать.
Охотник поворачивает меня, хватает за плечи и заставляет посмотреть на него.
– Они считают ее ведьмой.
– Но она не ведьма! – прерываю я его.
Он качает головой:
– Это знаем мы. Но их страх ослепляет. Они так долго страдали из-за Тринадцати.
– Она не моя сестра! – кричу я ему. – Они хотят убить ее за то, чем она не является!
Он задумчиво смотрит через мое плечо, я вижу, как он оценивает ситуацию и приходит к какому-то выводу.
– Их слишком много. Они не станут нас слушать. Я буду вынужден убивать. – Он качает головой: – Я не могу ее спасти.
– Ты не хочешь, – шиплю я на него.
Какое-то время он ничего не говорит. Потом смотрит на меня, и в его глазах появляется нечто очень похожее на беспокойство.
– Хорошо. Я поговорю с ними. Но я не буду драться, поняла?
– Да, – выдыхаю я, испытывая бесконечное облегчение.
– Ты останешься здесь. Если они узнают тебя… – Он замолкает.
– Что тогда? – дрожащим голосом спрашиваю я. – Тогда ты будешь сражаться?
Не отвечая, он спускается по склону. Зажигаются первые факелы. Я чувствую запах дыма, воспоминание ползет по моей коже, как темная тень. Боль и бессилие.
Я убила целую деревню. Даже детей. Никто не избежал моего пылающего гнева. Но маму спасти я не смогла. От нее ничего не осталось. Ничего, кроме пепла.
Стоило ли это того? Нет. Было ли это правильно? Нет. Сделала бы я это снова? Возможно.
Я чувствую, как мои пальцы сжимаются, пытаясь отыскать хоть толику магии, тело горит желанием приказать. Люди с факелами, я бы…
Я бы сделала это снова, исполненная отчаяния, признаю я. Но я не могу: я слаба. Я такая же, как они: человек, лишенный силы.
Я бы убила их, их всех. Даже детей. И, как тогда, не было бы ни победителей, ни тех, кто остался. Кроме меня. Но я – не победитель. Ни тогда, ни сегодня.
Пепел, мой рот полон пепла, я чувствую горячие слезы.
– Я ведь была всего лишь ребенком, – шепчу я. – Я не знала, что делаю. Я не знала, на что способна. Какой огромной и разрушительной была моя сила. Я не хотела их убивать.
Но никто не слышит моих слов, никто не дарует мне пощады.
Можно ли вообще пощадить меня со всем тем злом, что живет во мне? При всех моих поступках?
Я с трудом сглатываю ком в горле. А то, что трагедия, случившаяся столько лет назад, не может повториться, – это благословение или проклятие?
Пока я беспомощно и пристыженно смотрю на свои руки, на которых кровь стольких невинных людей, раздается жадное потрескивание. Кровь стынет в моих жилах.
– Нет! – кричу я и несусь вниз по склону. Огонь сжирает быстро, горит ярко. Женщина в центре, она плачет, подняв взгляд к небу. Дым, как много дыма!
– Нет! – Я влетаю в объятия охотника на ведьм, он держит меня крепко, останавливает меня.
– Не надо, – бормочет он. – Ты уже ничего не сможешь для нее сделать.
– Она не фея! – Слезы текут по моим щекам. – Не фея.
– Не смотри туда, – говорит он, желая увести меня прочь.
Но я не могу отвести взгляд, даже зная, что произойдет, как это будет ужасно. Я смотрю на рыжеволосую женщину и вижу в ней свою мать. Ее смерть повторяется у меня на глазах: моя потеря, ее боль.
– Мне так жаль, – рыдаю я. – Она умирает из-за меня. Она умирает из-за того, кто я.
Охотник на ведьм молчит. Он знает, что это правда. Моя мать умерла, потому что прятала меня. Ребенка-фею.
– Если бы меня не было… если бы она отдала меня… Я виновата в ее смерти! Я!
И эта женщина, она тоже умирает из-за нас, детей-фей. Из-за страха, который мы разжигали. Из-за смерти Отравительницы.
– Даже в смерти мы все равно приносим людям несчастье, – хрипло шепчу я. – Мы злые, такие невероятно злые, даже за пределами смерти. Ты чувствуешь нашу силу? Ты чувствуешь, как они все в ловушке внутри нее? Никогда, никогда вы не сможете стать по-настоящему свободными. Наше семя пустило корни, и даже если вы уничтожите нас, оно все равно будет жить в вас.
Внезапно женщина смотрит на меня. Отчаянные карие глаза встречаются с отчаянной ледяной синевой. Она знает, что должна умереть.
Она это знает! Огонь тянется к ее ногам. Ее лицо искажается от боли. И тогда она принимает решение и, как и моя мама, в момент своей смерти думает только о своей дочери:
– Спаси ее, спаси мое дитя!
Мой взгляд мечется по сторонам. Я обыскиваю толпу. Ищу ее ребенка. Крошечная девочка с медно-рыжими кудряшками стоит в стороне, прижав к себе серую тряпичную куклу.
Я слышу, как она рыдает, слышу, как бьется ее разбитое сердце.
– Мама, – хнычет она. Никто не держит ее за руку, никто не берет ее за руку.
Меня тоже никто не держал.
Прежде чем охотник на ведьм успевает остановить меня, я бросаюсь к маленькой девочке и обнимаю ее.
