— Бьюкенены совсем не то, что Мейтленды.
— И что это означает?
— Мы… жестче… строже… безжалостнее. Нас называют спартанцами, и в каком-то смысле это правда. Ты слишком изнеженна для нашего образа жизни.
— Но ведь на землях Бьюкененов живут женщины, не так ли?
— Разумеется.
— Не совсем уверена, что ты имел в виду, когда назвал меня изнеженной, но вряд ли желал мне польстить. Все же я не обижаюсь и готова побиться об заклад, что женщины Бьюкененов ничем от меня не отличаются. Если я изнеженна, значит, и они не лучше.
— Да они съедят тебя и не поперхнутся, — улыбнулся Бродик.
— То есть?
— Докажут, что ты глупа, ничтожна и ни на что не годишься.
Джиллиан рассмеялась, и на звук этой звонкой трели обернулось немало голов.
— Расскажи мне об этих женщинах, — попросила она.
— Что тут расскажешь? Они сильны, привыкли заботиться о себе и во время вражеского нападения сражаются бок о бок с мужчинами, и сражаются до конца. И способны прикончить всякого, кто посягнет на жизнь их близких. Они настоящие воины, пусть и в женских платьях.
— Ты их хвалишь или осуждаешь? — удивилась девушка.
— Превозношу их прекрасные качества. Джиллиан шагнула вправо и остановилась перед ним.
— С какой же целью ты поведал мне о женщинах твоего клана?
— Ты сама спросила.
— Ничего подобного. Ты первым начал этот разговор, так что будь откровенным до конца.
— Я всего лишь хотел, чтобы ты знала: ничего не выйдет, — вздохнул Бродик.
— О чем ты?
— О нас с тобой.
Джиллиан и не пыталась скрыть, что возмущена его наглостью и оскорблена самомнением.
— Вижу, ты человек откровенный.
— Просто не хотел пробуждать в тебе напрасные надежды.
Бродик понимал, что больно ранил девушку: недаром ее глаза приобрели цвет бушующего моря, — но не собирался отказываться от своих слов или смягчать правду. Пора вернуть Джиллиан на землю. Он привык иметь дело с суровой реальностью, а не с глупыми фантазиями, однако сама мысль о том, что Джиллиан сейчас повернется и уйдет, становилась непереносимой. Черт возьми, да что это с ним? И что делается с его железной волей? Он ослабел и разнюнился, как девчонка!
Но как ни старался, не мог отвести от Джиллиан глаз. Ее губы… восхитительно мягкие и нежные… смятые его поцелуями… Как ему хочется вновь ими завладеть!
Глаза Бродика сузились. Сейчас он больше чем когда-либо был похож на готового зарычать хищника.
— Ты, вероятно, считаешь особым благородством откровенно признаваться, что никогда меня не полюбишь…
Пораженный столь неверным истолкованием его слов, Бродик угрюмо пробурчал:
— Этого я не говорил.
— Но я слышала своими ушами! Ты заявил, что наша жизнь вместе невозможна.
— Это действительно так. Ты будешь жестоко страдать, а я не имею права отрывать тебя от привычного окружения.
Джиллиан закрыла глаза и попросила у Господа терпения. Она вот-вот взорвется, и тогда Бродику лучше поберечься!
— Давай выясним раз и навсегда: ты можешь меня полюбить, но жить со мной отказываешься. Я верно поняла?
— Почти, — протянул он.
— И поскольку ты взял на себя труд все выяснить, я готова сделать то же самое. Даже если бы мне выпало несчастье влюбиться в чванливого, высокомерного, самоуверенного спартанца вроде тебя, что так же возможно, как научиться летать, я ни за что не выйду за тебя. Так что все твои наставления не стоят и медяшки!
— Почему?
— Что «почему»?
— Почему ты не выйдешь за меня?
Джиллиан недоуменно заморгала. Этот человек сведет ее с ума!
— Я должна вернуться в Англию.
— Для того чтобы этот ублюдок, который избил тебя до полусмерти, получил еще одну возможность тебя прикончить?
— Нужно любой ценой выручить дядюшку Моргана. Столь храбрые намерения явно пришлись Бродику не по вкусу. Он стиснул челюсти так, что на щеках заходили желваки.
— А когда ты отыщешь сестру, попросишь и ее искалечить себе жизнь?
— Нет, — прошептала Джиллиан. — Если я привезу сокровище Арианны, этого будет достаточно, чтобы освободить дядю.
— Странно, что за все время, проведенное вместе, ты ни разу не назвала имени своего мучителя.
— Мы совсем не так уж долго пробыли вместе.
— Почему ты боишься открыть его имя? Не хочешь, чтобы я узнал, кто он?
— Мне нужно сесть, — уклонилась от ответа Джиллиан. — Прости, я устала.
— Иными словами, ты не желаешь обсуждать этот вопрос?
Девушка кивнула, но тут же заметила:
— Говоря по правде, мне нужно сказать тебе еще кое-что!
— Слушаю, — коротко бросил он, видя, что она колеблется.
— Я никогда не сумела бы полюбить человека, который видит во мне одни недостатки.
Она попыталась отойти, но Бродик схватил ее за плечи и повернул к себе.
— Ах, Джиллиан, у тебя нет недостатков… — Он медленно наклонил голову. — Просто ты… так чертовски… сладка…
Он грубо притянул ее к себе, нашел губами губы, и первое прикосновение так опьянило его, что случившееся через минуту казалось неизбежным и единственно правильным. Бродик прекратил борьбу с собой. Сдался.
И властно приник к ее губам, полный решимости передать ей все, что испытывает в этот момент, заставить отвечать на свои чувства. Бродик уже давно понял, что девушка к нему неравнодушна, но хотел большего. Жаждал. Требовал.
Все окружавшее их в этот момент испарилось, музыка, шум и люди растворились в пространстве, а время остановило бег. Он ощутил, как затрепетала девушка, когда его язык, словно надменный завоеватель, вторгся в ее рот. Сильные руки стиснули тонкую талию. Он никогда не отпустит ее! Не даст уйти!
И тут она обняла его и прижалась к груди, пока их бедра не соприкоснулись. Джиллиан ответила на поцелуй с таким же откровенным пылом, со столь же жгучей страстью, и безумное желание едва не ослепило его. Все, о чем сейчас был способен думать Бродик, — как бы поскорее перекинуть ее через плечо и отыскать первую попавшуюся постель. Но тут чей-то крик привел его в чувство. Бродик так резко отстранился, что Джиллиан, не успевшая расцепить рук, пошатнулась и лишь через несколько мгновений сообразила, где находится. Какой позор! Она вела себя как распутная девка на виду у целой толпы незнакомых людей, с любопытством пяливших на нее глаза! Что сказал бы дядюшка Морган, узнав о подобном бесстыдстве?!
Девушка так смутилась, что не знала, куда деваться. Ей следовало бы запретить Бродику обращаться с ней подобным образом и в то же время хотелось потребовать, чтобы он снова и снова ласкал ее, прямо сейчас, прямо здесь…
