Вдруг стала звонить мать. В последний раз была особенно ласкова и сообщила, что «встретила свою судьбу». Даже поинтересовалась, не будет ли Викуся против, если она сделает ремонт в его комнате – ему ведь уже не нужно, а она всегда мечтала об отдельной спальне. Свою комнату она сделает гостиной. Виталик не возражал и пообещал заехать в выходные забрать нужные ему вещи, чтобы те случайно не выбросили во время ремонта.
Виталий заехал в выходные и увидел стоящую в коридоре коробку, предназначавшуюся на выброс. Сверху лежали его модели самолетов. Он аккуратно вытащил модели и увез к бабушке. Поставил на шкаф, повесил над рабочим столом.
Лена как-то постепенно вошла в его жизнь, задержалась и незаметно обосновалась. Они много времени проводили вместе. Виталий рассказывал ей о новых заказах, Лена неизменно улыбалась. Впрочем, она улыбалась всегда – особое строение мимики. Виталию это свойство одновременно и нравилось, и пугало. Он ловил себя на мысли, что хочет увидеть ее без привычно натянутой улыбки, но Лена оставалась неизменно приветливой, милой, эмоционально ровной.
Позже Виталий сравнивал Лену и Ингу. И одно время, пусть и очень короткое, устав от бурных эмоций Инги, которая выражала их тут же – вскидывала брови, кривила лицо, хмурилась, в одно мгновение могла заплакать и сразу же начать отчаянно хохотать, – даже наслаждался этой ровной, однообразной мимикой Лены. Как и самой Леной – такой же неизменной и неизбежной, как графин на мятой скатерти, которую нужно передать со всеми заломами и пятнами, или яблоко с «подбитым» боком, которое он воспроизводил четко, чтобы графин на рисунке не заваливался, а яблоко не казалось мячом. Лену Виталий сравнивал с уроком по рисунку – кувшин, графин, ваза. Яблоко, перец, персик. Предсказуемое, известное заранее, традиционно скучное, но необходимое. Лена, взяв на себя все заботы по заказам и общению с внешним миром, неожиданно стала Виталию жизненно необходима. От нее зависела и жизнь бабушки: регулярные заказы обеспечивали стабильный заработок. Денег стало хватать на все – и на лекарства, и на еду. Большего Виталий и желать не мог. Он вдруг отмечал, что на столе появилась новая скатерть, а у бабушки на кровати новая простыня. В его шкафу будто сами собой оказывались носки, рубашки, нижнее белье. Виталий ценил, что Лена делает все незаметно.
Инга, появившаяся в его жизни в тот же отрезок жизни, что и Лена, была полной ее противоположностью. Будто судьба решила поиграть его эмоциями, швыряя из спокойствия и стабильности в полный хаос и истерику, делая ставки на то, что он выберет. С Ингой они познакомились на выставке, куда его привела Лена. Виталий не хотел идти, выставки его не интересовали – чужому успеху он завидовал, объяснял его исключительно нужными связями и протекциями. Даже в хороших работах искал, к чему придраться. Он мучился, понимая, что у него никогда не будет персональной выставки. Нет ни громкого имени в родословной, ни влиятельного покровителя. Никакого. И таланта, проблеска гениальности, который сам пробьет себе дорогу, тоже не обнаруживалось.
У него была только Лена, которая взяла его за руку и повела. Медленно, но с уверенностью в завтрашнем дне, который обещал быть скучным до зевоты, мучительно однообразным. Лена затаскивала его в болото стабильности, столь желанное для многих. В жизнь, где не будет потрясений, страданий, нервных срывов. Не будет ничего, кроме благополучия – такого же вожделенного, как и страсть, любовь до смерти, жизнь на грани возможного. Лена вырабатывала для него гормон спокойствия, Инга же ворвалась всплеском адреналина, от которого наступает моментальная зависимость и дикая ломка при его отсутствии. Лена в тот вечер на выставке спокойно сказала, что надо потерпеть минут сорок – просто со всеми поздороваться, быть уверенным, держаться достойно. Появиться непременно надо – там будут потенциальные заказчики, которые хотели бы сначала познакомиться лично.
– Покажи им мои работы. Зачем им со мной знакомиться? – буркнул Виталий.
– Личный контакт, пусть шапочное знакомство, важно, – твердила Лена.
– Хорошо. Но я уйду, когда почувствую, что больше не могу терпеть, – предупредил он.
– Конечно. Спасибо, – улыбнулась Лена.
Она всегда говорила «спасибо». Благодарила за любую мелочь. Виталия это потрясало и привлекало. Он подал ей пальто, подхватил упавшую сумку, открыл дверь такси, сказал, что она прекрасно выглядит. Лена за все благодарила.
– Вам нравится? – спросила девушка, стоявшая перед картиной.
– Вам ответить честно или как требуется? – уточнил Виталий. Он сбежал от Лены в дальний зал выставки, как ребенок, которому надоели взрослые.
– По-моему, это ужасно, – расхохоталась девушка. – Вы художник? Объясните мне, почему все восхищаются? Ну я правда не понимаю. – Она продолжала хохотать.
– Вот здесь, смотрите. – Виталий указал нужное место на картине. – Он устал и пошел, например, в туалет. А в этот момент, – Виталий показал другой фрагмент, – как мне кажется, пил чай. А вот здесь явно хотел сбежать из дома, потому что жена учинила форменный скандал.
Девушка снова расхохоталась. Так громко и беспардонно, что на них стали поглядывать с укоризной.
– Хочу еще, – продолжая смеяться, потребовала девушка.
Она говорила, как говорят маленькие дети, когда требуют еще одну конфету или дополнительную порцию мороженого: хочу – и все.
Виталий давно так не смеялся. Разве что в детстве. Он на ходу придумывал какие-то глупости, она закатывалась, держась за живот, и он поневоле тоже начинал хохотать.
Едва дыша от хохота, он наконец сказал:
– Мы так и не познакомились. Виталий.
– Инга.
– Очень необычное имя.
– Да уж, предмет издевательств в детстве. Я родилась зимой, и мама решила, что Инга означает «зимняя», что, конечно, не так. Происхождение имени скандинавское. Обычно меня звали Инной. Ненавижу свое имя.
– В этом мы похожи. Виталий тоже не самое удачное имя. Вас мама как называла ласково?
– Гуся, Гусь.
– А меня Викуся.
Они опять расхохотались. Никогда в жизни Виталий не мог себе представить, что будет хохотать над детским прозвищем.
– Гуся-Викуся. – Инга вытирала слезы от смеха.
Они, наверное, ухохотались бы до смерти, если бы в зале не появилась Лена.
– Простите, что помешала. – Она как-то незаметно оказалась рядом. Стояла со своей фирменной приклеенной улыбкой. – Виталий, мне нужно тебя познакомить…
– Да, конечно, это моя вина. – Ингу будто выключили. Она стала серьезной так же стремительно, как сорвалась на хохот. – Просто я тут одна и совершенно не разбираюсь в живописи. А Виталий оказал любезность. Еще раз простите. Всего доброго. – Она приветливо улыбнулась и поспешила на выход.
– Пойдем, – Лена мягко взяла его под руку.
– Сейчас, мне нужно в туалет. Заодно умоюсь, приведу себя в порядок.
