Игра произошла с нулевой суммой: сколько удовольствия получили размашистые и азартно-злые негритянки — столько скорби и боли отразилось в глазах (и отобразилось на лицах) избитых и разогнанных евреек. После чего черная колонна продолжила свое шествие с заметно поднявшимся настроением — белая же рассеянная кучка брела прочь с видом подавленным.
Рут поддерживали. Ее шатало. Время для нее остановилось. Когда-то давно полицейский ударил ее дубинкой, когда-то в молодости ее задерживали, но это было совсем другое: мы — и они. А сейчас та, за которую они боролись так долго и упорно, с размаха била ее по лицу. Грянул гром, мир померк. Кто-то поднял с асфальта и подал ей выскочивший зубной протез; она сжала его в руке. Ни разу в жизни ее не били. По лицу. И так сильно.
За что? Ведь она любит их! Она столько для них сделала. Она пришла с любовью и поддержкой… Боль обиды была непереносима. Спазм сжал ей горло. Она судорожно всхлипнула. Еще раз, и еще, она не могла остановиться. А потом полились слезы. Это была тихая неутишимая истерика. Безнадежное отчаянье. Несправедливость сокрушала все ее существо. Ее, старуху, которая пришла с добром, с любовью, ударить, по лицу, по лицу, так жестоко, незаслуженно, с тупым зверством.
Плюха по морде интеллигентной женщине очень способствует формированию здорового мировоззрения. Шоковая терапия.
Но сначала Рут впала в депрессию. Она лежала в своей квартирке. Попросила подругу временно съехать. Одна молодая девочка из их организации носила ей продукты. Как-то Рут строго велела ей принести бутылку виски. Переспрашивать и комментировать девочка не посмела. Рут глотнула «Джек Дениелс», обрела дыхание, прокашлялась, и облегченное тело слегка всплыло над собой. В старых английских романах это называлось: «Старушка пристрастилась прикладываться к бутылке».
Так или иначе, она выползала из депрессии. Думала иногда, что если бы Пирс Джанетти на той школьной вечеринке трахнул ее в своей машине, то жизнь могла бы пойти иначе. Что ее высокое счастье какое-то несчастливое. Что ей все осточертело. И в конце концов, она американка — она отправилась к психоаналитику. Ей посоветовали хорошего.
Это был обаятельный средних лет мужчина, в черных брюках и черной рубашке с серым галстуком, с маленькой аккуратной бородкой, с выразительными руками, которыми он как-то мягко и округло жестикулировал.
Руфь прилегла на удобную кушетку и впервые в жизни захотела стать католичкой — чтобы раз в неделю исповедоваться своему духовнику, который наложит наказание и отпустит все грехи. Причем бесплатно (вот грешная невольная мысль!). За неимением такового она последовала приятным интонациям доктора Хергенразера, постаралась расслабиться, полуприкрыла веки, переспросила о тайне исповеди, простите, доктор, о конфиденциальности, и начала тихо тонуть, нырять в глубину души, или сознания, или подсознания, или чего там еще. И вдруг сказала, что ей никогда не нравилась вагина. Но когда она была молода, операции по коррекции пола еще не проводились.
Хотя она, в общем, не хотела менять пол. Но вагины так неаккуратны, и столько лишнего, и все время надо промакивать или подмывать, и не так уж приятно все это трогать, иногда это такая лохань, только ради подруги все делаешь, потому что она тебе тоже, а пенис такой твердый, чистый, аккуратный, и его так удобно и приятно держать в руке, и можно совершать фрикции, и брать его в рот, она несколько раз вызывала мальчиков по телефону, с ними было так хорошо, но после оргазма все проходило и делалось неприятно, потому что нет никакой духовной близости, никаких общих ценностей, а с женщинами иначе, после оргазма так хорошо, нежно и ласково, потому что вы друзья, и единомышленницы, и так хорошо и полно понимаете друг друга, и вся ваша жизнь общая, а вообще у нее есть несколько фаллоимитаторов и вибраторов, это соответствует философии феминизма — женщина свободна от мужчин, но, с другой стороны, ЛГБТ — это несколько другая философия, хотя будущее, вероятно, за виртуальным сексом, а виртуальный секс — это то же самое самоудовлетворение, только технически изощренное, только и всего, и если честно, если бы развитие техники уже сегодня достигло такого уровня, чтобы любая женщина могла получить неотличимую копию идеального партнера для секса — как были бы счастливы все женщины! потому что мужчина по своей биологической природе разбрасывает семя в как можно большее количество самок, ему бы только всунуть и кончить, а женщине требуется идеальный партнер на всю жизнь, и тогда, наверное, она заказала бы себе мужчину по своему вкусу, сильного и нежного, внимательного и распутного неутомимого любовника, и жить было бы легче, потому что все-таки надо стремиться к красоте, а жирные уроды-геи на парадах гордости ей мерзки, и старые жирные похотливые лесбиянки тоже мерзки, и мужчины без членов и яичек, накрашенные и одетые как женщины, ей мерзки, и тупые суки с хирургическими имитаторами фаллосов из пластика и собственной кожи ей отвратительны физически, и если честно — ниггеров она терпеть не может, они всегда ненавидели евреев, завидовали их успехам, их уму, а сами упорно трудиться никогда не желали, и IQ у них низкий, и когда она видит черного дикаря с низким лбом, скошенным подбородком и размазанным на пол-лица носом с огромными ноздрями — не желает она жить рядом с этими обезьянами, пусть они живут сами по себе, она жизнь положила, чтобы черные имели все то же, что и белые, и вот под конец жизни вонючие черные макаки ее смеют избивать за то, что она их поддерживает и за них борется, да будь они прокляты, пусть валят назад в свою Африку, Господи, я хочу любить их, я люблю их, сердце мое болит их болью, их страданиями и их унижением — как их любить, скотов тупых и неблагодарных?.. А в школах упрощают программы: если черные не могут стать умнее — пусть белые станут глупее, главное — чтоб все равны, и в университетах отменяют и адаптируют многие курсы, чтобы неуспевающих черных стало меньше, и в результате молодежь делается все тупее, все необразованнее, куда мы катимся, куда мы катимся, мы сами делаем себя все глупее и разобщеннее, все слабее беспомощнее, да я бы эту черную суку раньше пристрелила бы на хуй, а сейчас эти бляди живут на наши налоги и еще смеют пасть разевать, китайцы умнее нас, мусульмане сильнее нас, негры наглее нас, мир идет в пропасть, в пропасть, на что ушла моя жизнь, Пирс Джанетти, отдай мне мою жизнь, я хочу быть свободной, я хочу быть счастливой, здоровой и молодой, суки, как вы мне надоели, но вы — моя жизнь, я вас люблю, а вы меня высасываете, как крабовую клешню, как хорошо быть убийцей, убийство — это свобода: ты сбросил все путы, ты властен над миром, над жизнью своей и других! а когда придет расплата — я расплачусь, и сдохните все…
…Наверное, доктор Хергенразер был неплохим специалистом, потому что буквально через три сеанса Рут изменилась. Подавленность рассеялась, а возникло, наоборот, самоощущение агрессивное и твердое. Рут оглянулась на жизнь со злым прищуром, и с таким же злым прищуром смотрела в зеркало в ванной. Жирная седая старуха отражалась в зеркале, но (она презирала себя за такое пошлое литературное сравнение, но не умела найти точнее) — с морщинистой маски бывшего лица смотрели блестящие, азартные карие глаза: они лучились злым весельем и обещали возмездие.
Старуха Фридман пересматривала свои принципы. Стекляшки в калейдоскопе пересыпались от одного малого поворота — и сложились в новый узор. «Жизнь идет в жопу», — сказала себе старуха и отхлебнула из горлышка.
