— Побатальонно. Ротными колоннами. Ротам — построиться взводными колоннами в шеренгу по одному. Взводам держаться вместе. Стеклянный фасад снести. Берегись падающего стекла. Зачистить здание. Без нужды оружие не применять. Горнисты — атаку. Барабанщики — дробь. Вперед!!!
Запела медь, загрохотала ослиная шкура, зазвенело осыпающееся стекло, загремела брань и команды сержантов, и топочущие солдаты с наклоненными штыками напористо ринулись внутрь здания, мчась по коридорам, оглушительно хлопая дверьми и кровожадно гогоча в лицо перепуганным чиновникам.
А от Ист-Ривер, с восточной, речной стороны, Ассамблеи вбегал сквозь вышибленные световые окна 16-й Вирджинский пехотный полк, и над жемчужно-серыми мундирами возделся и реял флаг Конфедерации со звездами по синему косому кресту на алом поле. Расположившись у кустов на газоне, генерал Джексон Каменная Стена назидательно заметил своему начальнику штаба:
— Никогда не советуйтесь со своими страхами.
В тот самый миг зрители на Первой Авеню наблюдали, как от длинной дуги трещащих флагов всех стран, с Площади Объединенных Наций, солдаты в такой же серо-голубоватой униформе, разбив высокие окна прикладами старинных ружей, несутся сквозь зияющий западный фасад внутрь здания, крича слова, которые только и могут вылететь из солдатских глоток в атаке. Самые зоркие зеваки могли разглядеть, что сидящий на лошади благообразный седой офицер следит за движением своих солдат большими, темными, как маслины, глазами, и уже совсем трудно было различить звездочки на его петлицах: то был генерал Роберт Ли собственной персоной.
В коридорах стоял топот, грохот и треск. Взвизгивали секретарши, опрокидывались столы, одни клерки поднимали руки, другие бежали куда ни попадя. Паника во всей ее красе охватила величайшее учреждение мира.
Когда во все двери Зала Генеральной Ассамблеи ввалились вооруженные солдаты и понеслись по проходам, полуторатысячное сборище вскочило с мест, вскрикивая, взмахивая и столбенея. Поднявшийся гам заглушил стук каблуков. И лишь одна дама, оказавшаяся перед трибуной, негодующе указала на флаг конфедератов и завопила надсадно:
— Расисты!..
В ответ на что получила увесистого пинка армейским башмаком под зад, совершив метровый скачок и ойкнув.
Пехотный капитан с тремя нашивками на серых петлицах взлетел на трибуну, выстрелил в купол из длинноствольного Кольта Нэви, выбросившего струю серого дыма, и в идеальной тишине отчеканил в микрофоны:
— Всем! Немедленно покинуть помещение! Даю две минуты! Любой, кто после этого будет застигнут в здании, пойдет под суд военного трибунала! (И будет повешен, — добавил он тише и спокойнее.) Исполнять!!
Долгую, исполненную смысла и жизненной важности секунду делегаты, представители, помощники, советники и эксперты осознавали услышанное. За эту секунду солдаты в проходах, имея лица самые свирепые, начали обращать штыки в сторону беззащитных жертв. После чего произошла большая толкотня и дробный цокот.
Бессердечный солдафонский хохот подгонял в спину удирающих избранников всех стран мира.
Зрелище снаружи разворачивалось куда красочнее. Ассамблейцы и ассамблеры всех рас и гендеров выскакивали из дверей, разбитых окон и остатков стеклянной стены на все четыре стороны здания и с похвальной быстротой мчались на север, запад, восток и юг.
Трамп сидел на полковом барабане, скрестив руки и уперев подбородок в грудь. Он с мрачным удовлетворением наблюдал победу вооруженного разума над безоружной идеологией.
— Погодите-ка, — сказал он. — Они ведь нам еще нужны. Генерал! Прикажите наловить штук двадцать и привести сюда.
— Так точно, сэр — козырнул генерал Флинн.
Он произнес что-то в сторону Гранта, Грант осклабился и махнул солдатам. Солдаты заулюлюкали и погнались за делегатами по площади и сквозь кусты. Пойманных тащили к Гранту, причем особенное удовольствие доставляло, видимо, тащить их именно за шиворот, чтоб выглядело смешно и унизительно.
— Так, — проговорил Трамп со своего барабана, и голос его накладывался на низкую вибрацию резонирующего барабанного чрева. — Лист бумаги дайте. И ручку. Подводите по одному.
Мигом возник рядом второй барабан, и полковой писарь Гранта, склонившись, положил на него лист толстой желтоватой бумаги. Он омокнул в фаянсовую чернильницу исправно очиненное гусиное перо и вывел крупными красивыми буквами, не забывая о завитушках:
«Генеральная Ассамблея ООН
Декрет о самороспуске
Мы, нижеподписавшиеся полномочные представители Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций, от имени народов и государств, которые представляем согласно действующим международным законам, объявляем Организацию Объединенных Наций распущенной с сегодняшнего дня».
Трамп сделал жест. К барабану подвели чернокожего делегата.
— Имя, фамилия, страна, подпись, — скомандовал писарь.
Высокий дородный африканец достал из кармана футляр, из футляра — очки в тонкой золотой восьмиугольной оправе, надел; из другого кармана извлек толстый серебристый «Монблан Принц Райнер», развинтил и подписал, храня на лице достоинство.
— Свободен. Следующий!
Следующей была сухопарая леди скандинавского типа.
— Я заявляю протест! — она гордо выпрямилась.
— Джек, — сказал назад писарь, — эту повесить.
— Я подпишу! — быстро сказала дама и схватила ручку. — Но я заявляю протест.
— Джек!
— Хорошо, хорошо, я отзываю протест!
— Мужу заявляй протест.
— У меня жена!
— Что-о?.. О, Господи. И этот сумасшедший дом правил миром. Охренеть можно. Да уберите вы ее! Следующий!
Следующая дама была похожа на лошадь как лицом, так и крупом, но это была лошадь, умеющая быстро подписываться.
Вежливый азиат подписал молча и глубоко поклонился.
— А на вид — средней руки плантаторы, — заметил один солдат другому. — Или адвокаты. Как они пробрались на такой верх, Билл?
Солдатское понимание жизни незатейливо.
— Говно всегда всплывает, — глубокомысленно ответил Билл.
После двадцать шестой подписи Грант велел избранников всех народов разогнать, что и было исполнено к облегчению обеих участвующих сторон.
— Хилые-то они хилые, а какие шустрые! — одобрил полк вслед разбегающимся.
После заключительного построения на площади перед главным входом генерал Ли посмотрел ласково и осведомился:
— Надеюсь, вы сохраните наши памятники, господин президент?
— Не сомневайтесь! — ответил бравый президент, встал с барабана и отдал ему честь. — Вечером вы все узнаете по «Фокс Ньюс» от Такера Карлсона.
Глава 79. Теория справедливости и практика бумеранга
Сол Стайн, которого когда-то звали Саулом Вассерштейном, и был он в детстве российским евреем из Забайкалья — близ границ Монголии и Китая, куда была выслана их семья в годы после Второй Мировой Войны, когда Сталин готовился покончить с русскими евреями… но мы отвлеклись, нам и без многострадальной истории евреев в Америке сейчас головной боли хватает. Итак, Сол Стайн сидел в своей съемной студии на Брайтоне, 8-я Брайтон-стрит 1265, и, как все последние двадцать лет, мечтал. Он мечтал, и оформлял свои мечты в книгу. Он верил, он знал, что это Великая Книга.
