— У них равные со всеми права! — возвысил голос прокурор.
— А возможности не равные. Пусть худеют. Меньше жрут и занимаются спортом. Толстяк — значит ленив и слабоволен. Зачем такой работник?
Крест опять загудел по тяжелой бронзе.
— Вы публично высказали предположение, что либидо у темнокожих сильнее, чем у белых — вы признаете?
— Это они и сами признают, ваша честь. И статистика имеется разнообразная. Да посмотрите вы процент изнасилований у белых и черных.
Судья воздел очи к потолку, проницая сквозь него Бога. Прокурор сжал костистые кулаки на потертых подлокотниках кресла, и они стали в точности похожи на красный суконный кулак, вышитый у левого плеча мантии.
— И наконец! Вы утверждали, что перспективы Африки мрачны, потому что вся социальная политика строится на допущении, что интеллекты черных и белых равны, «тогда как все исследования говорят, что это не так». Так?
— Так, ваша честь. Это не так. Многочисленные исследования и статистика показывают, что, называя вещи своими именами, интеллект черных значительно ниже. Кроме того, что они в массе беспечны и склонны к лени.
Прокурор загрохотал, как осадное орудие, ядра которого сметают крепостную стену:
— Святая Церковь не позволит разжигать этот расизм!
— И американский народ тоже не позволит, — вдруг тихо заговорил защитник. — Мне очень жаль, что приходится защищать американский народ от расистского экстремиста, который находится перед нами. Но таков мой долг, — мягко, почти извиняющимся тоном добавил он.
Судейская тройка переглянулась и обменялась кивками. Секретарь с усердием начал записывать приговор:
— Поскольку подсудимый признал все предъявленные ему обвинения и упорствует в ереси, доказав себя нераскаянным и закоренелым еретиком, Святая Инквизиция смиренно возвращает его душу в распоряжение Господа, бренная же его плоть да поступит в распоряжение светских властей.
Секретарь нажал клавиши стоявшего перед ним ноутбука и стал записывать, вслух диктуя себе с экрана:
— Осужденный Джеймс Уотсон, снятый со всех должностей, лишается всех званий, ученых степеней, премий и наград, включая звание лауреата Нобелевской премии и Нобелевской медали. Его имя отныне запрещено к упоминанию в научных и прочих публикациях, его цитаты и ссылки на него изымаются из литературы, его статьи подлежат изъятию и уничтожению, все его печатные труды подлежат уничтожению. Акция социальной защиты первой степени производится непосредственно вслед за Высшим Судом Веры. Подписано: Верховный суд штата Иллинойс, Главный судья Энн М. Берк, 1-й округ.
— Снисходя к возрасту и прошлым заслугам осужденного — вариант четыре, — проблеял защитник и убедительно развел руками.
Судья кивнул. Прокурор промолчал.
Виселица стояла в двадцати шагах от крыльца, на перекрестке. Увидев виселицу, Уотсон понял, что означает «вариант четвертый» и поздравил себя с избавлением от костра. «Весьма гуманно с их стороны, черт возьми…» — хмыкнул он.
Четверо «рыцарей провопорядка» в черных комбинезонах и масках отконвоировали его до синего пластикового ящика из-под бутылок. Ящик был перевернут и служил эшафотом. Уотсону помогли подняться на ящик и надели на шею петлю. Нейлоновый трос 0,3 дюйма, какой используют мойщики окон, был перекинут через фонарь.
Францисканец в коричневой рясе, подпоясанной веревкой, сунул ему к губам крест.
— Сейчас ведь пандемия, падре — укоризненно сказал Уотсон.
Казнь была обычная, рядовая, и толпа на тротуарах ждала жиденькая. Прошлепали вялые аплодисменты.
— Хотите ли вы сказать что-нибудь на прощание, перед тем как предстать перед Господом, сын мой? — произнес францисканец установленную Законом фразу.
— Во-первых, не я тебе сын, а ты мне внучек, падре, — сказал Уотсон. — Во-вторых, в моем возрасте это — самый легкий и быстрый способ приобщиться к большинству: агония, знаете ли, обычно весьма мучительна. И в-третьих — дураками вы родились, дураками и помрете, от генетики никуда не денетесь.
— Браво, старый пердун! — крикнули из-за спин с тротуара.
Со второго пинка «черный рыцарь» выбил из-под Уотсона ящик.
Солнце светило ярко, и резкая тень начала свою пляску на асфальте.
2. Фургон заехал в университетский кампус и при тормозил на маленькой площади с фонтаном. К чаше фонтана просторными полукружиями были обращены две длинные скамьи из белого камня. На скамьях уже расселась профессура в черных шелковых мантиях и академических шапочках.
— Задержаны при попытке незаконного пересечения государственной границы в Мексику, — казенным тоном дал справку чернокожий мужчина с шерифской звездой. — Выездной визы не имеют.
Из фургона вытолкнули двоих, со связанными за спиной руками, — они упали, поднялись, их провели в центр, к фонтану, развернули лицами к разглядывающей их университетской комиссии.
— Итак, уважаемые коллеги, — приступил председатель комиссии, — мы с вами наконец имеем честь лицезреть в своем обществе глубокоуважаемого доктора Чарльза Мюррея (немолодой лысый здоровяк поклонился) и глубокоуважаемого доктора Ричарда Хернстайна (второй тряхнул чернявой шевелюрой, повел горбатым носом).
И тотчас же на скамьях началось оживление:
— Так это вы написали омерзительную и лживую расистскую книгу «Колоколообразная кривая»?
— Вам не кажется, что этот допрос ученых со связанными руками навевает ненужные ассоциации? — поинтересовался Мюррей. — Мне уже что, муху с лысины согнать нельзя?
На скамьях рассмеялись незло. Председатель подал знак. От группы любопытствующих студентов в тени платана отделился один, в драных джинсах, с дредами: он выщелкнул клинок карманного ножа, зашел за спины прибывших и стал перерезать веревки.
— Спасибо, юноша. — Мюррей растирал запястья.
— Я бы охотнее перерезал тебе горло, — осклабился студент, складывая нож и удаляясь в тень под дерево.
По скамьям прошло покашливание. И последовали вопросы:
— Итак, вы утверждаете, что социальный успех человека более зависит от его интеллекта, чем от социальной среды его происхождения и формирования?
Мюррей кивнул лысиной, над которой вилась муха:
— Так утверждает статистика, коллега. Люди с низким IQ остаются на нижних этажах социальной иерархии, и более того — глупые дети богатых родителей имеют много шансов промотать родительские деньги, развалить их дело и опуститься ниже, чем были при рождении. В то время как высокоинтеллектуальный ребенок бедных родителей имеет в нашей системе все шансы подняться вверх и занять высокое положение в обществе.
— Ум — это успех и путь в элиту. Глупость — это малые жизненные возможности и барьер на пути вверх, — кратко резюмировал Хернстайн.
— Вы смеете утверждать, что интеллект — это врожденное? — взвилась бодипозитивная профессорша. — Что его уровень не зависит от среды, от условий воспитания? Да кто вам позволил?!
