Телла велела себе не пялиться, но, стоило закрыть глаза, все ее ощущения усилились стократ. От прикосновения костяшек пальцев Данте к изгибу ее бедра сердце ее учащенно забилось. Широкий большой палец, мягко впившийся в талию, заставил ее затаить дыхание. Данте продолжал работать со шнуром, пока веревка не соскользнула с ее талии в его руки. Оставив ее завернутой в одну лишь накидку.
Телла открыла глаза и увидела, как Данте проводит языком по губам, точно тигр, только что одолевший котенка.
Она крепче прижала к груди свой тонкий покров.
– Не смей сбежать с моим поясом!
Он приподнял бровь.
– Неужели ты в самом деле считаешь, что я способен бросить тебя на этих ступенях в таком виде – и это после того, как усердно работал, чтобы завоевать твое доверие?
– Я думала, ты работаешь на Легендо.
Он придвинулся ближе.
– Думай что хочешь, но если ты искренне веришь, что это единственная причина, по которой я сейчас здесь и обнимаю тебя, то ты далеко не так умна, как я считал.
С этими словами он опоясал веревкой ее талию.
Когда руки Данте скользнули по ее спине, и он потянул за концы пояса, натянув его под грудью, Телла ощутила лихорадочный прилив крови к сердцу.
– Слишком туго?
– Нет.
– Уверена? На мгновение ты перестала дышать. Или это я так на тебя действую?
Он коснулся губами ее уха, щекоча нежное местечко за мочкой, и издал низкий смешок. Телле очень хотелось залепить ему пощечину, но она продолжала придерживать руками накидку, которая иначе просто упала бы на землю.
– Тебе все это нравится, не так ли?
– А ты бы предпочла, чтобы я держал руки при себе? – Данте снова обнял ее, на этот раз куда крепче. Телла ощутила прикосновение его пальцев, скользящих по ее грудной клетке, пока он обматывал пояс, перекрестив его чуть выше ее пупка.
Ей бы следовало смутиться, покраснеть. Их с Данте историю стоило на этом и закончить, а она вдруг снова сделалась необычайно интересной.
Затянув шнур у нее за спиной, Данте не спешил убирать ладони с ее талии.
– Как ощущения?
– Отличные.
– Я имел в виду пояс.
– И я тоже его имела в виду, – парировала Телла, хотя и была уверена, что, произнося слова с придыханием, выдала себя с головой. – Расскажи мне о своих татуировках, – попросила она, надеясь отвлечься. – Они что-нибудь значат или это просто красивые картинки?
– Ты только что назвала их красивыми?
– А ты имеешь что-то против этого слова?
– Нет, если оно употребляется в отношении меня, – ответил Данте. Телла не сомневалась, что он завязал веревку у нее на спине немного туже, чем было необходимо. – Я играю так много ролей, что татуировки помогают не забыть, кем являюсь я сам. Каждая из них рассказывает правдивую историю из моего прошлого.
– Черное сердце, плачущее кровавыми слезами, – подхватила Телла. – Оно символизирует девушку, которую ты некогда любил?
– Об этом я никогда не упоминаю. Зато поведаю тебе о корабле с разорванными парусами. – На мгновение он коснулся пальцами ее боков, напомнив о том, где именно на его теле был нарисован корабль. – Мой отец пытался избавиться от меня, когда я был маленьким. Он продал меня знатной семье с другого континента. Но либо судьба была на моей стороне, либо действительно хотела уничтожить меня. Корабль этих аристократов был атакован пиратами, не бравшими пленных. Я тоже мог пасть их жертвой, но заявил, что я беглый принц.
– И они тебе поверили?
– Нет. Но сочли мое заявление достаточно забавным, чтобы сохранить мне жизнь.
Телла поймала себя на том, что улыбается при мысли о юном Данте, пытающемся обмануть пиратов.
– Означает ли это, что ты знаешь пиратские трюки?
– Я знаю всевозможные трюки. – Данте закончил завязывать пояс, но не убрал руки с талии Теллы, и сквозь тонкую ткань она чувствовала их тепло. – Если перестанешь пытаться оттолкнуть меня, я и тебя кое-чему научу.
– Неужели я выгляжу так, будто и правда хочу тебя оттолкнуть?
– Нет, но явно собираешься.
Он прижал два пальца к ее подбородку и наклонил ее лицо к своему, не убирая одну руку с ее талии, а второй медленно поглаживая щеку. Телла всегда считала, что глаза у Данте черные, но теперь, в ярком свете факелов они казались обрамленными золотом и полными тоски. Он смотрел на нее так, словно хотел, чтобы она затерялась в его взгляде, а он бы ее отыскал.
Но Телла понимала, что дело вовсе не во влечении к ней, а в том, чтобы найти колоду карт. Речь шла о Мойрах, власти, жизни и смерти. Ей хотелось бы знать, каково это – всецело раствориться в ком-то вроде Данте, поверить, что он отыщет ее. Однако единственным человеком, которому она могла доверять, была она сама.
– Спасибо за помощь, но, думаю, теперь я и без тебя справлюсь.
Отступив на шаг, она отстранилась от его рук и прошла мимо. Ее сердце пропустило следующий удар, и это было больше похоже на печаль, чем на давление со стороны Джекса, но она заставила себя продолжать идти и не оборачиваться.
Подойдя к дверям храма и постучав, Телла почувствовала, что темный воздух здесь сладкий, как нектар, и почти сонный.
Она услышала за спиной шаги Данте, но не повернулась к нему.
– Почему бы тебе просто не оставить меня в покое?
– Ну, я бы мог, но не хочу, и, подозреваю, что и ты тоже не хочешь.
Прежде чем она успела попросить его снова уйти, жемчужная дверь распахнулась перед ними.
Внутреннее убранство было выполнено в бледных, как крылья белых голубей, оттенках, с вкраплением золота упавших звезд. Но, в отличие от Церкви Легендо, эта выглядела как настоящий храм. А молодой человек, открывший дверь, почти в точности напоминал одну из богоподобных статуй звезд на ступеньках.
Глава 32
Телла почти ожидала увидеть Каспара, Найджела или другого исполнителя Легендо, но этот молодой человек был ей незнаком. Что служило очередным подтверждением того, насколько реальной стала игра. С другой стороны, Телла могла просто избрать неправильный путь. Она верила, что для победы в Каравале всего-то и нужно сделать, что найти Колоду Судьбы своей матери, но вера не делала этот факт правдой.
Стоило ей войти в Храм Звезд, как ее охватило сомнение.
Молодой человек, открывший дверь, действительно мог быть ожившей скульптурой. Его руки и ноги, а также части тела, не скрытые кожаной туникой, больше походили на камень, чем на мышцы. Хоть он и не мог похвастаться столь высоким ростом, как у статуй на ведущих к святилищу ступенях, все же был выше Данте, так что Телле пришлось запрокинуть голову, чтобы разглядеть его лицо.
