– Семейство Горских принадлежит к местной элите. Он – университетский профессор-медик. Она – директор крупнейшего в России завода, налоги которого составляют половину областного бюджета.
– Выходит, Горская – региональная величина? – усмехнулась Анна.
– Берите выше, федерального масштаба.
– Давно занимает пост директора?
– Три года. До нее заводом управлял Герой труда Николай Порфирьевич Хаустов, известный в наших местах человек.
– На даче у Горских я познакомилась с Евгением Хаустовым. Они, случайно, не родственники?
– Отец и сын.
– Ну что же, все в рамках привычного, – подытожила Анна. – Элиты обособляются и никого к себе не впускают.
– Но вы-то в их круг попали! – Рябцев расхохотался.
Она в ответ улыбнулась:
– Я – столичная штучка.
– И здесь вы, конечно, правы. В провинции уважают посланцев столичных ведомств.
– Не скажите. Меня в следственном отделе встретили без восторга.
– Понимаю… – нахмурился Рябцев. – Остерегайтесь Шкарбун. Она хоть и дура, но идейная. И, уж если ей что-нибудь взбредет в голову, идет напролом. К тому же ленива, не любит лишней работы.
– Это я заметила. А что скажете про Домрацкого?
– Ничего. Его перевели в отдел, когда я там уже не работал. Вот Демин, руководитель отдела, – стоящий мужик. Слышал, что он болеет?
– Мы с ним еще не встречались. Планирую навестить.
– В больнице? – спросил Рябцев.
– А почему бы и нет? Вполне по-человечески. – Стерхова пригнулась, чтобы разглядеть через лобовое стекло номер дома. – Ну вот, кажется, приехали…
Рябцев затормозил.
– Вы надолго?
– Как получится. – Анна открыла дверцу и вышла.
– Тогда я отъеду по своим делам, если что – позвоните.
Стерхова перебежала двор, вошла в подъезд и услышала, как сверху кто-то спускается. Еще несколько шагов, и на лестнице появился худой мужчина в плаще военного образца.
– Геннадий Михайлович?! – Анна узнала соседа Горских и оторопела.
– Здравствуйте, Анна Сергеевна. – Он тоже удивился. – Какими судьбами?
– Я здесь по делу… – Стерхова заглянула в блокнот: – В тридцать вторую квартиру.
Переменившись в лице, Геннадий Михайлович тихо выдохнул:
– Там проживаю я…
– Вы – Воронцов?!
– Так точно. – Он опустил голову. – Так и знал…
– Что именно?
– Знал, что рано или поздно ко мне придут из полиции.
– Ага… – усмехнулась Анна. – Продолжим разговор у вас или, если хотите, на улице?
– Идемте ко мне. Только подождите, я позвоню на работу.
Пока Воронцов говорил с начальством, Анна мысленно хвалила себя за то, что приехала рано и застала его до того, как он ушел.
Они поднялись в квартиру, по которой с первого взгляда стало ясно, что здесь живет холостяк.
– Идемте в комнату. – Воронцов отбросил плащ и портфель, и они расположились возле стола.
Теперь, на свету, Стерхова смогла его рассмотреть. Возможно, некогда Воронцов был привлекательным, однако он принадлежал к такому типу мужчин, которые из подтянутых и поджарых с годами превращаются в тощих.
– С чего вы решили, что к вам кто-то придет? – спросила Анна.
– Не кто-то, а полиция, – въедливо уточнил Геннадий Михайлович.
– Объясните, почему?
– Дней десять назад я узнал, что стало с Юлей. – Лицо Воронцова перекосилось гримасой боли. – И все-таки этот мерзавец ее убил…
– Вы о ком?
– О муже.
– Вот оно что. – Анна положила на стол блокнот и ручку. – А я, грешным делом, подумала, что это вы решили признаться.
Воронцов не выказал удивления, только спросил:
– Признаться в чем?
– В убийстве.
– С чего вы взяли?
– Начало было многообещающим.
– Боже, какие глупости!
– Тогда давайте поговорим.
– А я не отказываюсь.
– Расскажите о ваших отношениях с Юлией Савельевой.
Воронцов надолго замолчал, и Стерхова решила, что он не расслышал вопроса.
Она повторила:
– Какие отношения у вас были с Савельевой?
– Я понял, понял. – Геннадий Михайлович поднял глаза и внимательно посмотрел на Анну. – Поймете ли вы?
– Пойму.
– Юлия была такой нежной, боязливой, застенчивой. – Воронцов задумчиво усмехнулся: – Когда она появилась в бухгалтерии, я даже не заметил ее. Однажды, восьмого марта, принес цветы, поздравил женщин и обнял первую, кто попалась. Это была Юля. И вот, поверите ли вы, меня прострелило таким зарядом нежности и желания, что я едва не свихнулся. С тех пор стал искать встречи с ней. Заглядывал в бухгалтерию, караулил возле столовой…
– Возможно, мой вопрос покажется вам наивным, но я все же спрошу, – прервала его Анна. – Вы знали, что у Юлии Савельевой есть муж и ребенок?
– Конечно, узнал в первый же день. Я тоже был мужем и отцом, но это не имело никакого значения.
– Юлия ответила взаимностью?
– Не сразу… – Воронцов опустил голову.
– Но все же ответила, – подвела итог Стерхова. – И долго все продолжалось?
– Что именно? – Геннадий Михайлович вскинул голову.
– Ваша связь.
– А никакой связи не было.
– Нет, подождите. – Анна в замешательстве замолчала. – Вы только что сказали, что Юлия ответила взаимностью.
– Дала понять, что неравнодушна.
– Выходит, интима у вас с Савельевой не было?
– Зачем же вы так?
– Как?
– Опошлили все, что свято.
– Я не поняла характера ваших отношений, – отрезала Стерхова.
Воронцов ответил с таким трудом, будто вместе со словами протолкнул тугой, неподдающийся поршень:
– Наши отношения были… почти платоническими.
– Ого, – брякнула Анна и напрямую спросила: – Сколько вам было лет?
– Тридцать пять.
– В таком зрелом возрасте мужчины требуют большего.
– Думаете, я не хотел?
– Хотели близости, но Савельева не решалась?
– У вас протокольный лексикон! – взорвался вдруг Воронцов.
– Я – следователь, – спокойно заметила Стерхова. – А вы – подозреваемый.
