– Советую говорить только правду.
– Мне нечего скрывать. – Большаков открыто улыбнулся. – Играл с личным оружием отца.
– На тот момент вам было двадцать два года, – сказала Анна. – Слишком взрослый мальчик, чтобы играть.
– Тогда скажу по-другому: взял в руки пистолет и случайно выстрелил в себя.
– Где и когда это произошло?
– Все как вы рассказали, – в сентябре две тысячи первого в родительской квартире.
– Точной даты не помните?
– Конечно, нет. Это ж не день рождения. – Сцепив пальцы, Большаков пристально смотрел себе под ноги.
Стерхова не спешила, двигаясь по вопросам, которые составила еще по дороге сюда.
– Почему не обратились в госпиталь сразу после ранения?
– Этого я не помню.
– Кто вызвал «Скорую»?
– Мать или отец. Когда поднялась температура – сразу же и вызвали.
– И что же они? В течение нескольких дней не замечали, что их сын ранен?
– Я не говорил. Просто сидел в своей комнате.
– Сейчас я скажу вам одну очень важную вещь… – начала Анна.
– Ну… – В ожидании он поднял глаза.
– У меня есть пуля, которую двадцать лет назад извлекли из вашего плеча.
– Откуда она взялась? Дела вроде не возбуждали.
– Все эти годы пуля хранилась в следственном отделе. – Подумав, Стерхова решила приврать: – Вместе с официальными документами.
– И что мне с этого?
Стерхова протянула:
– Ну-у-у, я не знаю. Лет десять, может, пятнадцать строгого режима.
– Не надо меня пугать! – выкрикнул Большаков и отвернулся.
– Все зависит от того, какое участие вы принимали в убийстве Савельевых. Если убивали собственноручно – это одно дело. Если присутствовали при убийстве и не сообщили в милицию – совсем другое.
– Да отстаньте вы от меня! Не знаю я никаких Савельевых!
– Врете! Ведь это Савельев выстрелил в вас после того, как его машина врезалась в дерево?
– Не было такого!
– Доказано баллистической экспертизой. Пулю, которой вас ранили, выпустили из пистолета Савельева.
– Все! Ни на какие вопросы больше не отвечаю! Дайте мне адвоката!
Большаков вскочил на ноги, зацепил настольную лампу, и та упала. В кабинете воцарилась полная темнота. Стерхова подняла глаза, и ей показалось, что рослый Большаков походит на черную гору. В памяти всплыли мост, темнота и силуэт огромного человека.
– В темноте мы с вами уже встречались… – Анна медленно поднялась на ноги. – А вода в Уруте и вправду холодная.
Большаков приблизил лицо, и она увидела неподвижные белки его глаз.
– Брось это дело, – медленно процедил он. – Брось и беги. Живой тебя из города все равно не выпустят.
Стерхова попятилась, нащупала позади себя ручку двери и проговорила:
– Из Урутина никуда не уезжать. В ближайшие дни я вас вызову.
– А ты сначала доживи… – прошипел ей вслед Большаков.
Глава 21
У этой квартиры слишком много ключей
Прошло не меньше получаса с тех пор, как Анна вошла в квартиру. Она не сняла пальто и в который раз обходила комнаты. В ванной и туалете проверка оказалась простой – там прятаться было негде.
Стерхова больше не чувствовала себя в безопасности, особенно после угроз Большакова. И, как только сняла пальто, чтобы повесить его в прихожей, она обратила внимание на верхнее отделение шкафа, которое оказалось запертым.
Анна сходила в кухню и, вернувшись с ножом, расковыряла замок. Внутри под подушкой и сложенным одеялом лежала черная коробка, размером с маленький кейс. Она подтянула ее поближе и заметила, что к коробке подключены провода, которые тянутся из дырки в гипсокартоне.
Она прочитала шильдик и поняла, что это видеорегистратор.
«Если он здесь, значит, в комнатах установлены камеры скрытого наблюдения». – Это мысль пришла к Стерховой как нечто само собой разумеющееся.
Она не стала драматизировать ситуацию, а просто пошла искать.
Первая камера была в ее спальне, в пустом кашпо для растений. Вторая пряталась между книг в гостиной. Третью пришлось искать дольше остальных, она оказалась врезанной в багет картины во второй спальне. Была ли камера в кабинете, ее не интересовало.
Вернувшись в свою комнату, Анна села на кровать и стала размышлять, что делать дальше. Ночью, в чужом городе ей некуда было идти. Искать гостиницу сейчас, как, впрочем, и такси – безумие. Она могла позвонить Рябцеву, но он, как всякий нормальный человек, сочтет это верхом неприличия.
После недолгих терзаний Стерхова приняла решение ждать утра и, не раздеваясь, легла в постель. Ночью несколько раз просыпалась и проверяла пистолет, который сунула под подушку.
Утром, с трудом дождавшись семи часов, она позвонила Рябцеву:
– Иван Николаевич, вы проснулись?
– Теперь уже да, – ответил он сонным голосом.
– У меня неприятности.
– Что на этот раз?
– Нужен специалист по видеонаблюдению или, по крайней мере, компьютерщик.
– Зачем? – Судя по вопросу, Рябцев еще не совсем проснулся.
– В служебной квартире, где меня поселили, повсюду скрытое наблюдение.
– Ну, дорогая моя… Вы не девочка, могли бы догадаться и раньше.
– Хочу посмотреть записи.
– Не видели себя в неглиже? – хихикнул Рябцев и тут же извинился: – Пардон.
– Мне нужен айтишник!
Он сдержанно зевнул:
– Есть один человечек…
– Пожалуйста, позвоните!
– Предупреждаю, это не бесплатно.
– Разумеется.
– Тогда подождите… – сказал Рябцев и отключился.
Немного погодя Стерховой позвонили с незнакомого номера.
Мужской голос проговорил:
– Я от Ивана Николаевича.
– Компьютерщик? Вы мне нужны!
– Ехать куда?
Стерхова назвала адрес и умоляюще попросила:
– Только, пожалуйста, побыстрее.
Как выяснилось, это было излишним – в семь тридцать компьютерщик позвонил в дверь и, войдя в квартиру, спросил:
– Где?
– Там, – указала она на верхнее отделение шкафа.
– Мне бы табуреточку или стульчик…
Анна принесла из комнаты стул и, прислонившись к косяку, скрестила руки на груди. Ожидая результатов, она наблюдала за тем, что делает мастер. Он отсоединил все разъемы, вытащил видеорегистратор и положил его на стул. Рассмотрев его, компьютерщик сказал:
