Преодолев шесть вагонов и шесть гремящих «гармошек», они остановились в седьмом.
Бригадир сдвинул дверь и заглянул в купе проводников:
– Где Зинаида?
Заспанная женщина махнула ему рукой с нижней полки:
– На кухне.
Там ее и нашли.
– Она? – спросил бригадир.
Вглядевшись в лицо проводницы, Стерхова кивнула:
– Она.
– А что случилось? – Переводя встревоженный взгляд с одного на другого, та побледнела.
– Товарищ из органов. Расскажи, о чем спросит, – сказал бригадир и вышел из кухни.
– Чего? – Самойлова проводила его обескураженным взглядом.
– Помните меня? – спросила Анна.
– Припоминаю.
– Две недели назад я ехала в Энск в четвертом купе.
– Ах да! Точно! С вами была дамочка. Чернявая такая.
Стерхова улыбнулась и шумно выдохнула:
– Хорошо, что вы вспомнили. А теперь, пожалуйста, напрягитесь. Я спрошу, а вы расскажите.
– Да уж не промолчу.
– Вечером, когда вы пришли в купе за чашками, то спросили у этой чернявенькой: «Здесь вам получше?»
– Ну…
– Помните?
– Такое не забывается.
– В каком это смысле? – осведомилась Анна.
– У той дамочки было оплачено пятое купе, чтобы, значит, ехать одной. Но когда разместилась, она попросила показать ей список пассажиров.
– Чем мотивировала?
– Чего?
– Какую, говорю, причину назвала?
– Сказала, что в моем вагоне едет ее подруга. И, значит, попросила меня перевести ее к вам. А мне-то что? Освободила ей место, вашу соседку переселила в пятое купе, и та всю дорогу ехала одна. Уж как меня благодарила!
– Значит, я оказалась подругой чернявой дамочки?
– А что? Зря подселила?
– Скорее наоборот. Спасибо, что подселили, и спасибо, что вспомнили. – Стерхова посмотрела на часы: – Когда будет следующая остановка?
– Через три часа в Крекшино.
– Ждать три часа?! – с отчаянием воскликнула она.
Но Самойлова проявила сочувствие к ее служебному рвению и предоставила отдельное купе. Следующие три часа Анна сидела на диване и, облокотившись на стол, глядела в окно. От мысли, что до самого Крекшина, а потом обратно до Энска не нужно никуда торопиться, делалось хорошо.
Наконец стало ясно, что Горская знала о приезде Анны и позаботилась о знакомстве с ней. Версия подтвердилась. Стерхова была на верном пути.
По возвращении в Энск Анна поехала на работу, где с утра у нее осталось несколько незаконченных дел. На своем столе она обнаружила выписку из регистрационного реестра ГИБДД – список автомобилей «Гранд Чероки» белого цвета.
Поверх нее лежала записка:
«„Ниссан Патролов“ цвета темно-серый хамелеон в реестре Урутина и Энска не обнаружено. Шкарбун».
Стерхова взяла карандаш и прошлась по списку. Заточенный грифель замер на пятой записи – владельцем автомобиля значился Хаустов Николай Порфирьевич.
– Вот как… – проронила Анна.
В совпадения она не верила с начала службы в следственном управлении. Таким образом, ход ее мыслей откорректировал рабочую версию: парнем в белом джипе был Хаустов, а не Басов. Его обнимала Геля, с ним хоронила дочь и жену Савельева и с ним встретилась на дороге, потому что вышла из леса раньше, далеко от оставленной машины.
«Значит, Артем Басов управлял автомобилем „Ниссан Патрол“ цвета хамелеон», – сделала вывод Анна.
Но вдруг в тишине безлюдного здания она расслышала шаги, которые медленно приближались к ее двери. Стерхова подняла глаза и не отводила их от двери, пока та не открылась и не появился Хаустов-старший.
– Здравствуйте, Анна Сергеевна. Вы позволите?
– Проходите.
Хаустов сел и с любезной улыбкой продолжил:
– Мы не знакомы, но я уверен, что вы знаете, кто я такой.
– Мне сказали, – коротко обронила Анна.
– Вот и хорошо, вот и славно.
– Цель вашего прихода?
– Да вы и сами, наверное, догадываетесь…
– Или говорите, зачем пришли, или уходите и не мешайте работать. Кстати, откуда вы узнали, что я нахожусь здесь?
– От друзей.
Стерхова усмехнулась:
– Скорее от соглядатаев.
– Меня предупреждали, что вы жесткая женщина. Я впечатлен. – Николай Порфирьевич огляделся: – Надеюсь, у вас здесь курят?
– Нет.
Николай Порфирьевич достал сигару, проехал по ней носом и с сожалением сунул обратно, во внутренний карман пиджака.
– Вопрос заключается в следующем: какие у вас намерения относительно моего сына Евгения?
– Пока никаких.
Хаустов-старший по-отечески улыбнулся:
– Не хитрите со мной, милая девочка.
– Желаете знать правду? – спросила Стерхова.
– И ничего, кроме нее.
– Тогда и вы ответьте на парочку вопросов.
– Всегда пожалуйста!
– Лет двадцать назад на вас был зарегистрирован автомобиль «Гранд Чероки» белого цвета.
– Хороший был зверь. Но сам я машину не вожу. – Он сдержанно хохотнул. – Не имел времени сдавать на права.
– Кто ездил за рулем «Гранд Чероки»?
– Водитель. Уж и не припомню, кто именно.
– Ваш сын – тоже?
– Попробуйте запретить двадцатилетнему оболтусу покататься на отцовской тачке.
– Так ездил он на джипе или нет?
– Конечно же, ездил.
– Когда вы продали эту машину?
– Дольше двух лет машины в гараже не держу, сразу меняю. Еще вопросы есть? – спросил Николай Порфирьевич.
– Нет, больше никаких, – ответила Анна.
– Теперь ваша очередь быть откровенной. Надеюсь, вы не собираетесь привлечь его за убийство Горской? Знайте, я готов неприлично потратиться. Скажите, сколько, и, уверен, мы сумеем договориться.
– Я этим делом не занимаюсь, – ответила Стерхова, и на ее лице не дрогнул ни один мускул.
– Фу-ты ну-ты… – Хаустов-старший по-лошадиному фыркнул. – Значит, мне, как всегда, наврали.
– Друзья неправильно информировали, – уточнила она. – Убийство политиков, крупных управленцев и чиновников – вотчина ФСБ.
– Вот незадача. И сам бы мог догадаться. Старею. – Он встал и шаркающими шагами направился к двери. Выходя, Хаустов обернулся: – С ФСБ я уже договорился. Но и вы имейте в виду, когда возьмете Женьку за жабры, я сам готов заплатить приличную сумму. Он хоть и подлец, но все же мой сын.
