Помимо усталости и желания спать, Анне докучал убийственный запах, специфичный и одинаковый для помещений подобного рода. Это была настоящая вонь, в которой смешивались запахи пота, запекшейся крови, бензина, химикатов, прелого тряпья и бог знает чего еще.
По истечении нескольких часов ее движения сделались более экономичными и достигли автоматизма. Пришло время поразмыслить над тем, на что, как правило, его не хватало.
Кровавые буквы «Г» и «У»… В какой момент истекающая кровью Панина вывела их на полу? Когда ползла к двери или раньше? Скорее всего, она уже понимала, что умирает, и хотела выдать имя убийцы, но кровавая весточка пришла с опозданием, и это все осложнило.
А что, если Анна ошиблась и это никакие не буквы? Но ведь и Павел Платонов их тоже разглядел. И даже если это случайные штрихи, оставленные рукой умиравшей Паниной, не принимать их во внимание было бы неразумно.
Рассказ Савельевой многое изменил в расстановке следственных приоритетов. На первый план вышел Гуляев, нелюбимый любовник Паниной, в котором она не слишком нуждалась, но почему-то не отпускала. Панина могла обидеть Гуляева, да так, что он захотел ее убить? Конечно, могла. Но Стерхова опасалась, что, отправившись в путь по одной дороге, она никуда не придет. Ей, как богатырю в старинной былине, была необходима развилка из трех дорог. Требовалось мысленно «повертеть» это дело и рассмотреть его со всех возможных сторон.
Анне и в самом деле было о чем подумать. В разговоре следователь Усков упомянул о коротком звонке на домашний телефон Паниной. Что это было? Желание выяснить, дома ли она? С тем же успехом убийца мог заглянуть в окно. Дом Паниной не огорожен, и шторы в ее спальне, как обозначено в протоколе, были раздернуты.
И тут Анна вспомнила свой жуткий сон – мужчину, глядящего на нее из темноты через оконное стекло. Ей сделалось так жутко, что звонок собственного телефона заставил ее вздрогнуть.
– Не поздно? – спросила мать.
– Еще не ложилась.
– Как твоя книга? Продвигается?
– Мне не до нее, – ответила Анна, сдерживая испуганное дыхание.
– С чего ты вдруг запыхалась?
– Я здесь одна, а ты испугала меня звонком.
– На работе? – заботливый тон матери сменился на обличающий. – Что за дикость?! Уже половина двенадцатого!
Анна взглянула на часы и постаралась свернуть разговор:
– Мне нужно работать, мама. Лучше я тебе завтра перезвоню.
– Пообещай! – попросила мать.
– Обещаю.
– Ну вот, опять буду волноваться. Теперь не засну…
– Спокойной ночи.
Закончив разговор, Анна посмотрела на свои грязные руки, оглядела одежду и пообещала себе:
– Завтра же куплю комбинезон и защитную маску.
Глава 10. Часть терапии
– Вы все еще здесь? – Кладовщик в звании лейтенанта юстиции удивленно замер в дверях.
Анна открыла глаза, подняла голову и сообразила, что спит за его столом.
– Сколько сейчас времени? – Она взяла свой мобильник, и он ожил в ее руках. – Слушаю, Платонов. Сколько сейчас времени?
– Начало девятого.
– Утра?
– А вы посмотрите в окно, уже рассвело.
– Здесь нет окон. – Анна поднялась со стула, уступая место кладовщику.
– Вы в архиве? – догадался Платонов. – Ждите, сейчас к вам придут.
– Кто? – поинтересовалась она, но Павел уже отключился.
– Нашли, что искали? – бодро осведомился кладовщик. Было очевидно, что он не считает себя виновным в пропаже улик.
– Нет, не нашла, – ответила Анна. – У вас тут никакого порядка. Черт ногу сломит.
– Да бросьте. У нас не хуже и не лучше, чем у других. – Он дружелюбно улыбнулся. – Чего вы хотите? На полках роются оперативники, следователи и бог знает кто еще. Возьмут коробку, а на место поставить недосуг. Не убивать же их за это.
– Убивать, – мрачно проронила она. – Вам деньги за это платят.
Кладовщик сразу растерял весь свой задор.
– Со всеми не навоюешься…
– Ваша безалаберность препятствует следствию.
– Всю ночь здесь работали? – он сменил тему.
– Десять часов.
– Много успели?
– Шесть стеллажей.
Кладовщик присвистнул.
– Придется вам у нас задержаться. Искать с такой скоростью – как раз до лета уложитесь.
– Анна Сергеевна! Вы здесь?! – В хранилище вошел криминалист Бернарделли, за ним появился маленький живой человек. – А мы с Геннадием Ивановичем вас заждались.
– В кабинете? Можем туда вернуться. – Прежде чем выйти, Анна сказала кладовщику: – Не вздумайте искать улики по делу Паниной. Вы всё только испортите. Я вам не доверяю.
Тот дернулся, но предпочел промолчать.
Когда они пришли в кабинет Стерховой, Иван Лукич Бернарделли отставил руку и широко обернулся:
– Знакомьтесь, Анна Сергеевна, тот самый специалист-гипнолог, про которого я вам говорил. Вы тут договаривайтесь, а я удаляюсь.
– Подождите! – воскликнула Анна. – Что с отчетом по экспертизе?
– Дело Макаровой? Еще работаем! – Бернарделли вышел за дверь.
Человек, которого он привел, выступил вперед и представился:
– Кориков Геннадий Иванович, врач-гипнотерапевт с тридцатилетним стажем. С недавних пор имею частную практику.
Анна взыскательно оглядела его с ног до головы. Низкорослая фигура, узкие плечи, мелкое, невыразительное лицо, крашеные волосы с отросшими седыми корнями.
– Очень приятно, – проговорила она, хоть это было неправдой. – Присаживайтесь. Владеете техникой гипнорепродукции?
Кориков оживился:
– И здесь вы попали в точку. Специализируюсь на регрессиях прошлой жизни. Восстанавливаю провалы в памяти, после чего интегрирую воспоминания пациента в его жизнь.
– Что это значит?
– Это когда вы погружаете человека в различные временные периоды его жизни, чтобы найти ответы на вопросы и решить психологические проблемы.
– Я насчет интеграции.
– Простите?.. – Он, не разобрав ее слов, выставил ухо.
– Вы сказали, что интегрируете забытые воспоминания пациента в его жизнь, – повторила Анна и поинтересовалась: – Зачем?
– Пациент должен знать, что с ним случилось на самом деле, и перестать бояться. Это – важнейшая часть терапии. Многие гипнотерапевты этого не делают, а просто оставляют человека наедине с его страхами.
– В нашем случае у вас будут другие задачи. Пациентка должна вспомнить внешность преступника.
