– К делу переходи.
– Короче, нашел я эту самую тетку, сменщицу Макаровой. Она вышла замуж и стала Тимофеевой.
– Поговорить удалось? – уточнила Анна.
– Еще как! – воскликнул Платонов. – Бабка оказалась говорливой и доброй. Накормила меня обедом, потом почаевничали.
– Суть излагай, – нетерпеливо напомнила Анна.
– Излагаю, – кивнул Платонов. – Тот день она хорошо запомнила. Сказала, всю жизнь переживала из-за Макаровой, считала себя виноватой.
– С какой это стати?
– С такой, что опоздала на два часа и той пришлось возвращаться домой ночью.
– Рассказала, почему опоздала?
– Вы не поверите…
– Давай говори!
– Ее задержал мужчина, точнее, парень, с которым у нее было свидание. И знаете, где они познакомились?
– Где?
– В кафе «Сытый Гусь», которое располагалось в том же доме, что и аптека. Он работал в «Гусе» кондитером.
– Как странно… Сегодня я о нем уже слышала.
– Про этого парня?
– Про «Гуся». – Анна помолчала, задумавшись. – Впрочем, с кем бы я ни говорила о Паниной, все упоминают это кафе.
– Тимофеева рассказала, что в те времена оно было очень популярным. Большое открытое пространство, посетители видели кухню, а повара – посетителей. Ассортимент закусок был небольшой. Туда ходили в основном из-за выпечки и кондитерки.
– Чего-чего?
– Пирожных было много и булочек с марципаном.
– Эта Ивлева… – Анна осеклась. – Тьфу, Тимофеева сказала, почему не смогла прийти на работу вовремя?
– Я повторюсь, у нее было свидание с тем самым кондитером. Последние два часа они целовались в сквере, и он не отпускал ее, то есть удерживал. – Платонов усмехнулся: – Но мне кажется, что она сама не слишком возражала…
– Оставь свои домыслы и рассказывай то, что есть.
– Тимофеева сказала, что в конце концов парень сильно распалился.
Анна осведомилась:
– Имело место насилие?
– Этого не было. Он явно хотел большего, но она ему отказала. Когда стемнело, пошел дождь, и ей удалось вырваться.
– Кондитер остался в сквере?
– Когда Тимофеева заходила в аптеку, она видела его краем глаза.
– Значит, он был рядом… – Выдержав небольшую паузу, Анна продолжила: – Послушай, Платонов, а что, если…
Но Павел продолжил за нее:
– …не получив удовлетворения от одной, подкараулил другую?
– Вот тебе и объяснение, откуда на блузке Макаровой оказался кристалл ванилина.
– Ну да! Парень-то был кондитером!
– Она запомнила его имя?
– Нет! Откуда? Прошло тридцать два года.
– Внешность описала?
– Вы не поверите… – Павел многозначительно смолк.
– Кончай интриговать, говори.
– Все в точности совпадает с описанием Колодяжной: среднего роста, плотного телосложения, темноволосый, улыбчивый, сволочь, и румянец во всю щеку.
– Кажется, мы что-то нащупали…
– А я что говорю!
Анна встала с дивана, закрыла ноутбук и обернулась к Платонову:
– Завтра все обмозгуем, а сейчас иди, отдыхай.
Однако, когда он вышел, Анне в голову пришла хорошая мысль, которую потребовалось срочно донести до Платонова. Она покинула номер, прошла до его двери, толкнула ее и замерла на пороге. Посреди комнаты, обнявшись, стояли двое – Татьяна Краюшкина и Павел.
Анну буквально вынесло в коридор, и она уже заходила в свой номер, когда ее окликнул Платонов:
– Анна Сергеевна! Вы что-то хотели?
– Завтра утром отправляйся к дому, где располагался тот самый «Гусь». Разузнай, где это кафе сейчас, – сказала Анна и скрылась в своем номере. Пройдя в комнату, она остановилась и удивленно спросила: – А ты что здесь делаешь?
Стоявший у окошка Стратонов обернулся:
– Дверь была открыта. Стукнул, ты не ответила. Вот. – Он неопределенно развел руками. – Я и решил зайти. Где ты была?
– Неважно. – Анна прошлась по комнате, собрала разбросанные вещи и сунула их в шкаф.
– Я слышал голос Платонова. Общаетесь после работы?
– Тебе показалось.
– Хотел поговорить в управлении, но потом решил позвать тебя в «Зодиак». Уверен, что ты еще не поужинала.
– В ресторан с тобой не пойду, – отрезала Анна. – Хочешь поговорить, давай здесь.
– Знаешь, – он подошел ближе, – меня всегда поражала твоя бесцеремонность. В тебе так мало женского.
– Все, что хотел сказать?
– С какой стороны ни зайди, все равно кусаешься. А ведь всего несколько дней назад все было по-другому.
– За эти несколько дней многое изменилось, – сказала Анна и холодно, с вызовом посмотрела ему в глаза.
С лица Стратонова не сходила усмешка.
– Видишь ли, я должен поговорить с тобой, но мне бы не хотелось этого делать у себя в кабинете. У нас, как и в других коллективах, все очень непросто, есть противодействия, стычки, конфликты.
Заметив на спинке кресла бюстгальтер, Анна хотела его убрать, но Стратонов заступил ей дорогу и обнял.
– Давно мы так не стояли…
Она резко освободилась:
– Что на тебя нашло?
– Нет так нет! – Он поднял руки. – Я давно не претендую на твою взаимность.
Спрятав бюстгальтер в шкаф, Анна развернулась:
– Слушаю тебя, говори.
– Можешь объяснить, что происходит? – Стратонов говорил медленно, словно диктуя, при этом вглядывался в ее лицо, стараясь не пропустить ни одной эмоции.
– В природе? – Анна усмехнулась: – Логично было бы уточнить: что же за всем этим будет? И я тебе отвечу: будет декабрь.
– Будет декабрь, вы считаете?
– Да, я считаю.
Перебросившись этими фразами из знаменитой песни
[3], они замолчали, изучающе, словно дуэлянты, оглядывая друг друга.
Наконец Стратонов сказал:
– Недооценил я тебя, Анька. Ошибся. С тех пор как ты здесь, в управлении все зашаталось и пошло кувырком.
– Тебе никогда не приходила в голову мысль, что работа – это всего лишь работа?
– Слишком глубокомысленно. Что ты имеешь в виду?
– Слишком много сил тратишь на интриги и сплетни, на работу ничего не остается.
