— Сумасшедшая! Какие грехи ещё мне пришьёшь?! Апокалипсис?! — распалял больную голову сестры Адам. Марк и Николас вскочили со своих мест.
— Беатрис Уилсон, процедуру проводили старейшины, — градус повышался, — Ваш муж умер по собственной воле. Он знал про риск. То, что ребёнок не воскрес лишь говорит о том, что он был нежизнеспособен.
— УБИЙЦА! УБИЙЦА! — кричала, истеря Беатрис.
Адам зашипел.
— Беатрис Уилсон, если Вы сейчас же не придёте в чувства, допрос будет закончен без права продолжения!
Возникла тишина. Я посмотрела на женщину в чёрной вуали. Это не мать, что потеряла ребёнка. Это конченая психопатка. Она в секунду выключила истерику и улыбнулась.
По моей спине прошлась волна мурашек. Я посмотрела на ребёнка. Тот вжался в Игната.
— Кира Лютая вышла замуж за Игната Шахова. По медицинским показаниям забеременела от моего волевого, что по совместительству оказался спецагентом Интерпола, который, начал расследование против Адама Уилсона.
— Расследование на базе чего? — вмешался старейшина с бородкой.
— На базе того, что он хотел убить моего ребёнка! Не доверяла я ему, и была права! Права! — топнула ногой Беатрис, а потом снова вернулась в состояние умиротворённого спокойствия.
— Но если Вы говорите, что Адам был влюблён в эту смертную, — я посмотрела искоса назад. Меня кто-нибудь допрашивать собирается сегодня, нет? — И из-за неё он убил весь свой круг, то зачем?!
— А как Вы НЕ докажите, что это НЕ его сын? — я посмотрела на Беатрис по-новому. Её бы на дебаты к ВВП. Вывернет любой факт наружу, — Он понял, что у него может быть гораздо больше власти, если он представит свету, что отец ребёнка Киры Лютой именно он! Зачем ему другие, ненужные кандидатки?!
— Так есть тест ДНК, — вклинилась я, сузив глаза. Голова от этих семейных драм раскалывалась.
— Это бессмысленно, — ответил громко Адам, улыбаясь с оскалом Беатрис, — Ведь ты моя сестра. И ДНК твоего волевого, как ты выражаешься, Игната Шахова, будет соответствовать твоему. А значит и моему. Сказать, кто из нас роднее будет крайне сложно в комбинации с ДНК Киры. А точнее невозможно, — Беатрис улыбнулась краешком губ. На секунду. Её глаза блеснули. Таков и был план.
— Адам Уилсон, — обратился загорелый старейшина за постаментом, что встал, — Вы сами сообщили, что убили Еву Легран из-за своей беременной Госпожи. И Вы были готовы взять вину за другие два убийства в своём круге на себя, только если мы отпустим эту женщину с ребёнком и предоставим им неприкосновенность. Хотя, как Вы помните, изначальным условием Вашего освобождения был тот факт, что смертная родит при нас. Объясните, пожалуйста, Ваше поведение, потому что сейчас все факты и доводы говорят против Вас!
— Это мой ребёнок. И я не убивал двух других девушек. Родила моя Госпожа… — Адам закрыл глаза, тяжко выдохнув… Волны злости заходили в нём вверх-вниз, словно разряд по высоковольтным проводам, — Предположительно из-за стресса, который ей причинил сам же Игнат Шахов, изнасиловав.
Толпа ахнула.
— Игнат Шахов, — обратилась седовласая старейшина с дерзостью в голосе, — Это так?!
Две вещи запрещались в вампирском обществе категорически: детоубийство и насилие. И именно из-за последнего вампир всегда, абсолютно всегда, должен спрашивать: “Можно?”.
— Мы любим… Пожёстче. Это норма в нашей семье, — ответил Игнат лаконично. Все посмотрели на меня, на Адама.
— Адам Уилсон, — начал загорелый, — Смертная была беременна от волевого Игната Шахова ДО того, как Вы почувствовали к ней интерес?
— Нет! — прорычал Адам. Вампиры, его конвой, двинулся к нам. Я посмотрела на спину мужчины передо мной. Почему вообще никого не интересует, что если всё правда, что ребёнок такой взрослый?
— Почему никого не смущает возраст ребёнка? — задала я вопрос, смотря прямо на седую старейшину.
— Потому что вампиры рождаются и быстро развиваются. Мы хищники. И у каждого процесс идёт индивидуально. Это наша своеобразная норма.
Повисла тишина.
— Я готов вынести свой приговор, — сказал загорелый старейшина, — Адам Уилсон признаётся… виновным! — он ударил кулаком по столу, — Привести смертный приговор в исполнение сейчас же!
Толпа заволновалась. Я начала тяжело дышать. Адама взяли пятеро мужчин и, кусая и раздирая его своими клыками, начали пытаться оттащить от меня. Тот не сдавался. Он намертво стоял, терпя жуткую боль.
— Стойте! — крикнула я прежде чем подумала. Сердце билось. Билось слишком часто. Было невозможно смотреть на то, как ЕМУ делают больно.
Все замерли.
— У Вас есть что добавить? — обратился ко мне загорелый старейшина с ухмылкой. Словно к дурочке.
— Если… — я начала судорожно бегать глазами по ковролину, боясь смотреть на разодранную в кровь спину Адама, — Если так важен срок, то… — голова разрывалась, но я знала! Знала решение! — Зайдите в номер Адама, — выдала я, расслабив брови.
— Зачем? — с какой-то надеждой в голосе спросила седая женщина-старейшина.
— Если вы вампиры… И чувствуете кровь, то в номере… — я подняла глаза на Адама, которого уже отпустили по немому приказу седой старейшины, — В номере наверняка есть мой костюм. На нём есть капли моей крови.
— И? — женщина в возрасте смотрела на меня, будто впитывая каждое моё слово.
— По крови Вы сможете понять, что совсем недавно, три с половиной дня назад, — я подняла глаза на Адама. Почему-то я… решила довериться только ему и никому больше в этой ситуации, — Я не была беременна. А значит, версия Беатрис, как и все её слова чистая ложь.
Зал ахнул.
Беатрис оскалилась.
Раздался звук хлопнувшей входной двери.
Адам улыбнулся: Его Госпожа достойна первого в своём роде титула Тёмной Повелительницы.
***
В залу внесли сумку и… странно-уродливые зелёные сапоги.
Ребёнок на руках Игната начал изворачиваться и плакать.
— Отдайте мне моего сына! — требовала я, не позволяя ватной голове упасть на грудь.
Ребёнок, или почему-то как Адам назвал его “Ричард”, распалялся ещё больше: кричал, пинался, извивался, бил “насильника” кулачками. Бультерьер, что всё это время спокойно сидел рядом со мной, начал под стать ребёнку громко лаять. Из его пасти пошла пена.
“Костюм” приближался к старейшинам с молниеносной скоростью.
Малыш, то и дело поворачивая свою голову на волевого, что нёс наше алиби к судьям, настолько сильно начал пихаться, что в какой-то момент выскользнул из рук Игната и упал на пол.
Я подскочила.
Зал замер.
Собака притихла.
Малыш, словно неваляшка, качнулся, тряхнул головой, и, наверняка, осознав, что на двух ногах пока сложно, пополз… ко мне на четвереньках.
