— Я пошутила, Марти. Естественно, мы приехали сюда, чтобы дни и ночи напролет заниматься сексом с нашими мужьями. Столь живописное место просто идеально для этого подходит, ты согласна? — И она счастливо рассмеялась.
Я тоже улыбнулась, а про себя подумала: «Неужели ей действительно доставляет удовольствие заниматься сексом?»
И продолжила:
— Да, конечно, мне не нравится, что нас повсюду преследуют фотографы, но… Я вот что хотела спросить… Скажи, а Гэри, он когда-нибудь…
Гэри всегда выглядел очень презентабельно, был таким очаровательным и внимательным. Эрнест тоже был обаятельным и заботливым, но в своих книгах он мог с легкостью выставить в смешном или неподобающем виде друзей… или даже любовницу в пьесе. Он брал наши жизни, наши слабости и выкладывал их перед читателями, чтобы те могли посмеяться за наш счет. Разумеется, Купер не был писателем, это частично объясняло разницу между ним и Хемингуэем. Но, уверена, он никогда бы не стал читать письма Роки. Даже послание от бывшего любовника, если у нее вообще когда-то были любовники, она ведь вышла замуж в двадцать лет. Может быть, поэтому Гэри Купер и доверял своей жене и не совал нос в ее корреспонденцию.
Собаки подняли в воздух стаю голубей, и мы одновременно вскинули ружья. Роки подстрелила как минимум двух, я же не попала ни в одного. На самом деле мне уже давно не особенно нравилась охота, вернее, это занятие разонравилось мне в тот самый день, когда я, только ради того, чтобы потешить свое самолюбие, подстрелила на Кубе ястреба. Я уже не говорю о той жуткой загородной вылазке — это напомнило мне расправу, которую в романе Хемингуэя устроили над фашистами люди Пабло, — когда наш маленький отряд уничтожил пятьсот кроликов. Под командованием Эрнеста мы загнали бедных зверьков к каналу, откуда им было некуда бежать. Фермеры жаловались, что кролики уничтожают урожай, — это служило нам оправданием. Хорошо хоть мальчиков в тот день с нами не было.
— В Китае все будет по-другому, — сказала я. — В Китае о нас с Эрнестом никто ничего не знает.
— Марти, неужели ты действительно собираешься потащить Эрнеста в Китай? — изумилась Роки. — Даже Гэри заметил, как вымотала его последняя книга.
— Вот как раз сейчас он отдыхает и набирается сил, — ответила я. — И между прочим, он хочет отправиться туда не меньше моего. Мы же с ним оба журналисты, это наша работа.
Эрнест обещал, что, после того как допишет «По ком звонит колокол», мы сможем поехать освещать какую-нибудь войну. Будем работать вместе, как в Испании, приносить людям пользу. И никто не будет постоянно совать нос в нашу личную жизнь, чтобы бесцеремонно сфотографировать нас для утренних газет.
Но теперь, когда роман был закончен, Эрнест начал колебаться. Он то демонстрировал желание пойти на попятный, что неизбежно приводило к справедливым упрекам с моей стороны, то вдруг принимался названивать моему редактору в «Кольерс», требуя послать в Китай именно меня, потому что все равно никто лучше не сумеет справиться с этим чертовым заданием, да и вообще, сколько можно тянуть. За этим его противоречивым поведением было забавно наблюдать. Эрнест вбивал себе в голову, что хочет одного, а когда добивался желаемого, немедленно начинал уверять себя, что ему нужно совершенно другое. Мне кажется, что все люди такие. Думаю, любой из нас, хотя и пытается выстроить для себя какой-то маршрут, по большей части движется по жизни хаотично.
— Можно задать тебе личный вопрос, Роки? — спросила я.
— Да, конечно. Полагаю, я не обязана отвечать, если не захочу.
— Это не больно?
Я имела в виду «дни и ночи напролет заниматься с мужем сексом».
Но тут с противоположной стороны поля меня позвал детский голос. Это был Гиги:
— Смотри, Марти! Я попал!
Мы обе радостно рассмеялись.
— Этот мальчик такой славный, просто прелесть, — сказала Роки. — Я бы не прочь поженить их с нашей Марией. — Она снова рассмеялась: ее дочка еще только научилась ходить. — У Хэма все сыновья замечательные. Как и их папа.
Эрнест получил первый экземпляр «По ком звонит колокол», когда мы еще отдыхали в Сан-Валли. С ним были его сыновья, его окружали кинозвезды и знаменитые писатели. Казалось бы, Хемингуэй должен был начать размахивать книгой и показывать ее всем и каждому, но он молча принял пакет, взял меня под руку и увел в наш номер с отдельным входом.
— Открывай, Муки. — Эрнест передал мне пакет так, будто это был подарок, который он приберегал специально для этого дня.
— Я не могу, Клоп! Это твоя книга!
— У нас с тобой теперь все общее, — заявил он. — Открывай.
— Я…
— Ну же, кому сказано!
Я вскрыла пакет и достала книгу.
— Ничего себе кирпич! Да это просто безобразно толстая книга, мистер Свин! Только очень важная книга может быть такой толстой.
— Надо будет ее взвесить, когда вернемся в «Финку»!
— Если ты встанешь на весы вместе с этим романом, то потянешь на центнер, не меньше, — пошутила я.
Эрнест залился счастливым смехом. Он был очень доволен.
— Мост на обложке необыкновенно красивый, — заметила я. — Они сделали его именно таким, как ты и хотел: металлическим и легким.
— И немного вдалеке, для перспективы.
— Ну да, прекрасно получилось.
— Открывай, Дочурка.
Я открыла титульный лист.
Эрнест, стоявший рядом, протянул руку, перевернул страницу, и я увидела это: «Посвящается Марте Геллхорн».
— О господи, Клоп!
Я смотрела на черные буквы на белом листе, и мне вдруг стало трудно дышать.
— Это твоя книга, Муки, — сказал Эрнест.
Сан-Валли, Айдахо
Октябрь 1940 года
После того как Бамби, Мышонок и Гиги уехали из Сан-Валли, мы с Эрнестом на лошадях поднялись вверх по реке Салмон. На тридцать семь километров пути по горам ушла неделя, причем это были постоянные крутые подъемы или спуски. Я оказалась выносливой, хотя, конечно, далеко не такой выносливой, как лошадь, и легко переносила недостаток комфорта. Мне вполне хватало брусочка моего любимого мыла, чтобы вымыться, купаясь в прозрачной реке. Природа, похоже, благотворно влияла на Эрнеста. Он стал спокойнее, больше не налегал на выпивку и, казалось, даже был не против поехать со мной в Китай, если «Кольерс» все-таки отправит меня туда в командировку.
Когда мы вернулись, я свалилась с ужасной ангиной.
— В следующий раз отбуксируем лошадей на подъемниках, — предложил Эрнест.
Но от смеха горло у меня заболело еще сильнее.
От «Кольерс» послали в Китай другого корреспондента. Эта новость окончательно меня добила. Я вынуждена была маяться от безделья на курорте, пока Квентин Рейнольдс писал репортажи из Лондона, где ему на голову падали настоящие бомбы, а на мою долю оставалась разве что командировка в Бухарест или еще в какое-нибудь тихое местечко. Но я бы все равно согласилась. Мне было все равно, куда ехать, лишь бы только наконец дали задание.
