Нетакерти вздохнула. Она больше не сомневалась, что будь в его власти, Белый Пёс с удовольствием бы разметал на осколки каждую из статуй, смешав с песком. Он уничтожил бы всякую возможность самому стать таким.
Жрица ласково погладила плечо Пса, прикоснулась к нему щекой, ловя последние мгновения мира.
— Если ты пойдёшь против Обители, я уничтожу тебя, — спокойно проговорила Хранительница Восточных Врат.
— Если ты встанешь у меня на пути, я сотру даже память о тебе, — столь же обыденно ответил Хранитель Башни Силы, накрывая её руку своей.
И оба знали, что это не пустые угрозы.
Даже когда дверь глухо ухнула и покои опустели, он все ещё чувствовал ее дыхание на своём плече. Но чувства слишком ненадежные союзники, чтобы ставить на них.
Никогда он не встречал похожих на неё. Никто не пропускал через себя пламя подобно ей. Ее форма держала огонь и огонь ткал форму. Как единый организм, на равных, словно одновременно живя по обе стороны мира. Он разделил бы с Нетакерти свою Силу не задумываясь, но не позволит ей контролировать его.
Утрата Контроля — страшнее утраты Силы. Ибо это последняя ступень немощи.
Ину зарычал и со всей силы ударил кулаком в чёрную стену. Синие искры выбили мелкую крошку, защитив плоть. И стоило отвести руку, как мерцающий камень затянул рану, словно насмехаясь над попыткой разрушить то, что было возведено Первыми.
Сомнения. Бич и спасение крепкого ума. Яд отравляющий и расшатывающий разум. Закравшееся и не уничтоженное вовремя оно подрывает фундамент Веры.
Сомнения — роскошь слабых. А он привык добиваться своего. Побеждать вопреки.
Нести свою ношу по праву сильного. Без сожалений. Без сомнений он запер сестру на той стороне. Без раздумий пожертвовал многим чтобы стать тем, кем он есть. Всякая жертва оправдана, если цель достигнута. А если не достигнута, то стоит жалеть лишь об этом.
Нетакерти хватит ума, чтобы не вставать на его пути. А если нет, то это ее выбор. Не его.
Белый Пёс стянул с лица повязку и, скалясь, взглянул на мир Оком Бездны. Белая Богиня оставила этот мир, вверив его заботам Стража. Сгинула в чертогах Дартау. И он, Белый Пёс Ину, не позволит забрать у него то, что принадлежит ему по праву. Он выгрыз это право собственными зубами, и тот, кто попытается отнять его, отправится в Дартау.
***
Как же открыть эту песью дверь! Ашри от злости шлепнула ладошками по камню. Красная рыбка как проскользнула внутрь потайной комнаты, а что там была комната элвинг не сомневалась, так больше не показывала носу. Сколько Ашри не старалась просунуть нож в стык камней — ничего не выходило.
«Ты найдешь это место и в прошлом и в будущем», — вспомнила Ашри слова старика Карпа.
Найти-то она нашла, но как пробраться внутрь?
Чуть наклонив голову и отступив на несколько шагов, Ашри смотрела на чёрный камень. Если Карп знал, что она придёт, то должен был сделать так, чтоб она сумела открыть дверь. Ашри посмотрела под ноги на плитах змеился узор, складываясь в петляющий лабиринт. В этой части Обители было тихо и спокойно как у пруда в Башне Силы. Лабиринт начинался у входа, через который она влетела. Элвинг вернулась к двери и, сотворив из лилового пламени шарик, пустила его по нарисованной дорожке. Огонёк петлял, натыкался на тупики, возвращался и вот, обогнув статуи и бассейн, вынырнул на другой его стороне. Подкатился к самому краю и замер. Ашри смотрела на дно давно не знавшее воды, на застывшие статуи существ. Лабиринт заканчивался тут, на самом краю «океана».
— Океан, — прошептала Ашри, вспоминая слова караванщика-собирателя легенд. — Чем он не Бездна? Все слёзы мира, горечи и радости, неразделимые в своей сути.
Бассейн был белый, выточенный из Энхар он резко контрастировал с чёрными стенами. Как последний Приют Интару на чёрных землях Бездны. Как огромная белая дверь в саму Бездну...
На миг в памяти возник осколок прошлой жизни. Девочка, ещё совсем ребёнок, и ее опекун-старик, хранитель библиотеки, на берегу бледного зимнего моря. Хребет Дракона ещё не пал и чёрными скалами выныривает из молочной пелены, очерчивая кольцо, дальше которого нет выхода рыбацким лодкам. Лицо кусает ветер, но застывшие на щеках слёзы горят углями. Эти же угли больно жгут внутри. От рёбер до рёбер. Полосатая шапка кое-как натянута на длинные уши, лиловые волосы развиваются и путаются на ветру, перестукивая вплетенными бусинами. В руках коробка. Ашри знает, что внутри: окоченевшее тельце ветлуна[1] — когда то шустрый и юркий, он теперь совсем не похож на ее любимца.
Эша, Ветошь и Ырк. Гротескные фигуры начала жизни, ее завершения и конца у кромки Времени.
Девочка не хочет заглядывать под крышку импровизированного гробика, но изо всех сил вцепилась в неё. Её пальцы побледнели и стали почти серыми, как и весь мир вокруг. Ырк был живым, а то, что в коробке больше не он. И она не хочет помнить Ырка таким. Не живым.
Старик Ветошь бережно подталкивает девочку:
— В конце любого пути лишь вечность. А что есть океан, если не жидкое время?
Но выпустить из рук коробку так не просто. Ведь тогда у неё не останется ничего. Только пустота.
— Океан заберёт его, — успокаивает старик. — Время заберёт. Всё, что было и что будет. И хорошее, но и плохое.
Эша ставит коробку на промёрзший песок, который больше похож на битое стекло. В него не хочется запускать пальцы ног. Хорошо, что Ырх замотан в платок и спрятан в коробку. Хорошо, что он не чувствует как сегодня холодно.
— Пойдём, — старик протягивает узловатую руку девочке. — Дальше Ырх должен отправиться один.
— Океан лишь жидкое время, — повторила Ашри.
Скинув ботинки, элвинг села на самый край бассейна и свесила ноги. Пустота обжигала пятки и на мгновение показалось, что вот сейчас их коснётся холодная вода. Но нет. Ашри вглядывалась в лица морвингов, рассматривала их гибкие сильные тела. Мифические представители древней расы, аллати оставившие землю и построившие цивилизацию во тьме глубин. Чем их мир отличался от Бездны? Чем они отличались от духов парящих и существующих сразу в трёх измерениях. Как птицы. А что если им было подвластно четвёртая сила — время?
Всё, что было и что будет.
Синий Азур есть Материя, а красный Варме — время. Если она соединяет пламя внутри себя, то сможет заставить его течь раздельно.
Ашри сняла перчатки и закатала рукава. Достав нож, элвинг закусила губу и рассекла тонкими линиями охранные браслеты. Она закрыла глаза и опёрлась ладонями о холодный камень. По коже ползла тонкая струйка крови, как ручеёк что ищет море. Элвинг представила шум океана, его силу. Как он нёс «Чёрного Дракона» на закат. Как она чувствовала свободу, подставив лицо ветру. Как чувствовала соль на губах.
Овару жидким азуром бережно окутывал чёрное брюхо «Дракона», выточенное из силурийских великаньих деревьев. Подхватывал корабль в свои ладони и нёс туда, где таяло солнце. Ашри прищурилась и посмотрела на кровавое Око, расплавленное в море. Азур огибал Варме, материя и время сближались, но не смешивались. «Чёрный Дракон» пел, радуясь свободе, а Пепельная птичка вспорхнула и поднялась так высоко, что смотрела на мир с высоты доступной лишь звёздам. Оттуда она видела, что у океана как у времени нет начала и конца, но и время без материи есть ничто. Только вместе они порождают течение жизни. Ашри улыбнулась и почувствовала, как ее ног что-то коснулось.
