«Скучаешь без своего проклятия? О, птичка, слабость не ходит одна, вокруг неё кружат сонмы сожалений».
Элвинг сползла на камень, прислонилась спиной к невидимой стене и закрыла глаза. Но выкинуть образ умирающего друга она не могла.
«Нравится быть немощной? Готова ли ты теперь навсегда проститься со своим даром и проклятием? Что ты готова сделать, птичка, чтобы вернуть его?»
— Живи, — шептала она, закрыв глаза, желая не слышать голос Пожирателя в своей голове. Живи. Я не хочу чтобы и о тебе кричали чёрные плакальщики.
«Какую цену готова ты заплатить за это?»
— Любую, — беззвучно прошептала Ашри.
Смех разнесся под каменными сводами, отражаясь и множась, пока не превратился в гул.
— Похоже, мы тут вместе застряли.
Ашри вздрогнула, моргнула и увидела перед собой Маан.
— Гаруна?
— Ага, — улыбнулась аллати, — неожиданно, правда?
Ашри вскинулась, оглянулась. Но огонь прогорел и клыкарь исчез. Там, где ещё мгновение назад истекал кровью Грав, лишь вился дымок отгоревшего пламени.
— Ты тоже не реальна? — прошептала Ашри, вглядываясь в лицо Гаруны.
Маан пожала плечами и устроилась рядом с Ашри:
— Что есть реальность? Лишь игра света, тени и разума.
— Какой-то у меня забористый бред, — попыталась улыбнуться Ашри. — Но ты хотя бы меня слышишь. И я больше не слышу его.
Голос Пожирателя затих. Отступил перед взглядом огромных темных глаз Гаруны, в которых блестела бесконечная доброта и сочувствие.
— Твой разум рассыпается на фрагменты, делов-то, — Маан прикоснулась к дымчатой ракушки ожерелья.
— Звучит не очень, — вздохнула Ашри.
— И выглядит тоже, — кивнула аллати.
Уна подняла руку и Эша увидела как сначала пальцы, затем ладонь и вот уже вся руку до локтя обратились в черный пепел и улетели прочь.
Но стоило элвинг сосредоточиться, как крупинки обратили свой бег и вернулись обратно. Но стоило расслабиться и распад, хоть и медленнее, вновь возобновился.
— Мое время вышло? — устало спросила Ашри.
— А вместе с ним и моё, — грустная улыбка осветила лицо Уны.
— Я так и не успела спросить, кто дал тебе те шкатулки. Как Пожиратель нашёл тебя и зачем?
— За большим злом всегда стоят обычные маленькие тхару, а у монстра лицо соседа, — нахмурилась Маан. — Гаар, а Пожиратель одно из многих его воплощений, лишь откликается на зов и находит брешь.
Гаруна прикоснулась к элвинг:
— Брешь в сердцах, в умах, в ткани бытия.
— Но ради чего?
Маан пожала плечами:
— Власть, месть или спасение. Наш род не так сложен и изобретателен, чтобы придумать что-то новое. Подумай, что видишь ты на доске и представь, кто стоит за этим.
— Сиола, ормы, зелёное пламя, — задумчиво произнесла Ашри. — Угроза власти, причина мести, убеждения.
— Вот видишь, у всего есть минимум две стороны, а в твоей задачке целый клубок причин и возможностей.
— Да, но...
Маан накрыла руки Ашри своими:
— Если все же ты сможешь выбраться из этой передряги, найди одного биста, — она замолчала, рассеянно взглянула на тлеющую плоть и продолжила: — Жаль, что я тебя с ним не познакомила. Вариол Карш.
Ашри вздернула брови.
— Оу, так вы знакомы, — казалось, Маан была этому рада. — Как тесна пустыня, раз две песчинки из разных ее уголков столкнулись.
— Кажется я снова все испортила, — усмехнулась Ашри. — У меня дар обращать в пепел все к чему прикоснусь.
— Тогда передай Каршу, чтобы он отпустил. Меня, отца, злобу...
Силуэт Маан задрожал, и вот от нее в воздухе осталась лишь черная пыль:
— И ты отпусти, Пепельная птичка... Живи, — прошелестели слова и осели на камень пещеры.
Ашри вслушивалась в тишину.
— Ну же, — процедила она сквозь зубы. — Твоя очередь появиться.
Она всматривалась в темноту, складывая морок в знакомый силуэт. Но как не старалась, тот чья оборванная жизнь первым холодным камнем упало в ее душу не желал приходить.
Пошёл снег, что касаясь пола пещеры превращался в пепел. Он падал, пока не покрыл весь камень, сделав его белым. Ашри подставила ладонь, и несколько лепестков легло ей в руку. Они были идеальными и одинаковыми. Это были крылья мотыльков. Те самые, что горят в огне свечи.
— Так вот куда исчезают все крылья, — Ашри дунула и крылышки взлетели вверх, заплясав среди подобных им. — Вся надежда рано или поздно умирает и отправляется в Дартау.
Интересно, удалось бы ей соткать из Пламени крылья? Жаль теперь не узнать.
«Там на краю света ты найдёшь дом»
Дом.
Ашри зацепилась за это слово. А ведь она и правда нашла его — дом на краю света. Чёрный дом Пожирателя в Дартау. Лабиринт Теней и дверей. Но для чего? Если шкатулки были лишь хлебными крошками, а Псы играли в свою игру, то кто расставил все фигуры на доске? Кому было дано знание грядущего и прошлого... Жажда власти и познания, сила ума и Пламени, убежденность в своей правоте...
Взгляд упал на кольцо: золотая рыбка пыталась проглотить рубин, но камень был слишком велик...
«В следующий раз я буду готов ответить тебе на вопросы»
«Неужели он существует! Я и мечтать не мог»
«Он сказал передать тебе кольцо»
«Учитель спас нас и обучил всему»
«Неужели я так могу?»
— Арнтару... Но как? Он не мог знать, что Пугатон преодолеет завесу. Что я попаду на Рок, пересеку весь мир, чтобы укрыться за клыками Энхар.
«Арпанлия — великая библиотека, связывающая все библиотеки миров».
Не было Пожирателя, был лишь тот кто открыл Гаару двери впустил Хаос в Аббарр, чтобы сейчас она оказалась тут. Но для чего?
Ашри раз за разом задавала себе этот вопрос, но не находила ответ. Устранить ее можно было единожды и безвозвратно бесчестное множество раз. Какая бы сила не была дана ей, использовать ее она так и не научилась в полной мере. Да хоть насыпь на неё гору ормов... Хотя нет, вместимость ормов не бесконечна, а высвобождение Пламени из камней могло обернуться катастрофой. Обратный эффект, как взрыв Кузнеца Азура. Вот они и привели ее сюда. Неужели машины древних остались лишь в Дартау? И весь этот путь, чтобы замуровать ее в этой капсуле? Обезопасить мир? Или исправить его?
Тюрьма разума. Пока не будет высушено тело. Элвинг встала и побрела вдоль каменных колонн. Будто внутри Дархи Тау и арки чёрные кости его рёбер. Туман то набегал, то вновь рассеивался. В моменты, когда он исчезал, Ашри вспоминала прошлое и искала в нем ответы, а когда бродила в молочной дымке, забывала, погружаясь в тревожное забытьё. И чем дальше она шла, тем плотнее становился туман, и все меньше вопросов тревожили ее разум. Раз или два она забыла зачем оказалась тут и кто она есть. Впервые, когда это произошло, к ее спине прилип холодный страх. А во второй — она приняла его как старого друга. Туман больше не исчезал, лишь становился гуще, пока не превратился в реку. И в той реке, где небо и вода сливались, а берега не были видны, элвинг была лишь крохотным пером, что лежит на грани миров и не может ни утонуть, ни вновь подняться в воздух.
