На острие гор, обнимающих бухту зубцами, шла цепь башен-маяков. Золотые огни — последний луч Орта зажигал их и оберегал мимо проплывающие корабли. Зеркальные плиты с внешней стороны сияли и днём, указывая путь к Порту.
Караванщик развернул, купленный у лоточника уршам — острую лепешку с начинкой из мяса и овощей, откупорил флягу и, наслаждаясь моментом, втянул солоноватый запах моря, изрядно сдобренный специями и дымом расположившейся неподалёку харчевни.
Захотелось разделить этот миг с Маан. Просто почувствовать своим плечом ее.
— Тебе бы понравилась, Северянка, — салютнул флягой Карш и откусил уршам.
Поднявшись на палубу, Карш занял место сбоку от связанных ящиков, накинул лежащие тут же шерстяное одеяло и засмотрелся на осколки Луны в воде. Пассажиров, было не много. Все находили место на палубе, не желая спускаться в душный трюм, а предусмотрительно оставленные одеяла спасали от ночной прохлады. Карш поискал глазами Клыкаря, но не нашёл. Может, выбрал другую лодку. Зверей на борт не всякий капитан брал. Лодки каменного порта имели причудливую форму. Длинные, острые как иглы, одномачтовые с треугольным парусом, который шёл вдоль палубы и лишь при выходе в открытое море раскрывался подобно крыльям бабочки.
Лантру — белый осколок, официально считался частью Мэйтару и подчинялся Орму. Но фактически это был один из независимых городов—государств, подобных Року и Виталону. Случись нужда, и Мэйтару прекрасно бы прожил без выхода в море, но прожил бы весь оставшийся мир без доступа к пескам Мэй? Однако каждому был дан шанс сохранить гордость и выгоду, от того на маяке Лантру, встречающем путников, был выбит расправивший крылья буревестник на фоне цветка с острыми треугольными лепестками.
Громовая птица, как называли ее тут, гнездилась на северном, скалистом, крае острова. И олицетворяла собой сам остров: «и на воде и в небе» гласил выбитый девиз. Тут были пристани и для воздушных кораблей и для пришедших путём Овару. Древние отгородили землю Мэй от вторжения с воздуха и обеспечили процветание Лантру, ставшего транзитным пунктом.
А цветок символизировал Аббарр, вот только лепестков у него было семь — один дополнительный намекал на сам Лантру, а вместе становился звездой семи ветров — символа мореходов, талисмана путешественников. Потому не удивительно, что сопротивление, которому оказывал помощь Дхару, выбрало это символ. Крохотные изменения не бросались в глаза, как и череда дел сопротивления направленных против власти. Цели Южной звезды до сих пор не были ясны Каршу. Были это культисты, жаждущие возвышения своих богов и пророков, или последователи безвластия стремящиеся свергнуть Орму и погрузить пески в пучину хаоса. Или же просто наемники, пусть и идейные, чьими руками власть имущие таскают каштаны из огня.
Пока караванщик был уверен лишь в том, что раз Дхару отдал сою жизнь, чтобы Сиола не попала ни одной из сторон, значит так и должно быть. Как сын своего отца он укроет девочку и даст ей шанс прожить обычную жизнь. Но прежде, он выяснит, кто отдал приказ и исполнил его.
Как бы ему не хотелось, но Карш отправился в тот самый постоялый двор, где все произошло.
— С возвращением на Лантру, Вэл Вариол.
Хозяин узнал его, и, не скрывая удивления, выдал ключ от комнаты, где произошло убийство Отца.
— Пусть Овару омоет память и успокоит дух, — кивнул он в след Каршу.
Карш подумал, что для этого потребуется омыть кровью убийц и поднялся по лестнице. Вставив ключ в замочную скважину и, провернув трижды, он помедлил, прежде чем открыть дверь. Где-то на краю сознания мелькнул безотчетный страх, что тело Отца все так же лежит между столом и окнами.
Но комната была пуста. Распахнув окна, Карш посмотрел вдаль, на растворенное в небе море. Ветерок влетел в комнату и обжег лицо, а крики чаек вернули его в тот день. С силой захлопнув ставню, Карш смахнул со стоящего рядом стола стаканы и издал крик полный злобы и боли. В этом крики потонули и крики птиц, и звон разбитого стекла. Он станет судьей убийцам отца. Воздаст по справедливости.
Покинув таверну, Карш бродил по пристани, разглядывая корабли в поисках того, чьему капитану предназначалось письмо. На всех бортах была нанесена Звезда семи ветров — символ Лантру. Какой из них? Отчаявшись, караванщик опустился на скамью и вынул книжку отца. Онпринялся листать затертые страницы, вглядываться в сотый раз в линии и слова. Порт Лантру огромен! Да ещё и лодки постоянно приходят и уходят.
— Южная Звезда, — шептал он, — пришедшая с Севера.
— Эй, — Карш окрикнул пробегающего мимо подростка с выбитым на плече якорем в сиянии звезды, — где стоят пришедшие с Севера?
Мальчишка остановился, окинул караванщика взглядом:
— Те, что плывут под звездой у пятого восточного причала, а те, что нет — у восьмого северного.
Карш кинул мальчишке монетку и направился к восточному. Но и там, и на северном его ждала неудача. Возвращаясь обратно, он опять заметил юркого паренька, на сей раз тот отдавал кипу бумаг одному из капитанов. Карш подождал, пока мальчишка ловко спуститься по трапу и протянул монетку.
— Похоже, ты тут все знаешь. Не подскажешь, где пришвартована Северная Звезда.
Мальчишка рассмеялся:
— О, знать то я знаю, вот только вряд ли вы на ней далеко уплывете.
Карш удивленно вскинул брови.
— Северная давно вспорола себе брюхо, но капитан был столь влюблён в свой корабль, что потратил кучу времени и денег, чтобы вытащить еена сушу и сколотить из досок кораблятаверну. Как он говорит, теперь каждый вечер на его палубе качка.
— И где находится эта таверна? — нетерпеливо спросил Карш.
— Напротив третьего дока есть площадь с фонтаном в виде морвинга, от него по улице Рыбаков прямо и, свернув на Янтарную, как раз упретесь в «Северную Звезду».
Сам бы он никогда не нашёл это место. Малоприметное строение лишь на углу точеная женская фигура с носа корабля, всем корпусом тянущаяся вперёд морвинг с копной волос рассыпанными волнами и закинутыми за голову руками держащими копье. На втором этаже открытая площадка с резными бортиками и натянутыми канатами. Видавший виды паруса едва колышатся. Чёрный и красные лоскуты.
«Среди меченых цветком кораблей, есть один, чьи алые крылья соседствуют с чёрными».
«Северная Звезда» была зажата между каменными зданиями и выглядела столь несуразно и кривобоко, как моряк решивший стать пахарем или корабль ставший домом.
Но последние сомнения исчезли, когда подойдя к двери, Карш увидел точно такую же звезду как на медальоне отца, а рядом с висящейнемой рындой символ — треугольник из трёх равноудалённых точек.
В ранний для крутых возлияний час, внутри оказалось с десяток посетителей. И лишь половина скользнула взглядом по Каршу, и не заинтересовавшись вернулась к своим початым кружкам и порубленной с луком рыбе. Едкий запах рыбы, лука и пролитой выпивки лягнул Карша в нос похлеще гвара.
