Ученик (шепотом).
Уходи.
(Любовница уснула на груди ученика).
Ученик (обращается к призраку, стоящему у кровати справа от него).
Уходи. Что тебе от меня нужно? Скажи хоть слово. Перестань на меня так смотреть. Мне постоянно кажется, что я сошел с ума, когда ты появляешься рядом и смотришь на меня так, будто тебя нет, будто я сам тебя выдумал, свихнувшись. Я слышал гадкие, омерзительные слова в свой адрес, мое горло душили эти слова, они долго не выходили из меня, хотя я не подавал виду, что стрелы лучника достигли цели. Но ни одно самое гадкое слово, брошенное в мой адрес, не пожирало меня так, как твое молчание. Куда бы я ни ехал, где бы я ни находился, мне не удавалось спрятаться от тебя. Ты находишь меня везде, и если бы в этой комнате был учитель, он бы сказал, что это я нахожу тебя, а не ты находишь меня. Он был бы прав. Знаешь, кто такой учитель, тебе, конечно, не интересно, потому что тебя нет, ты – безмозглое существо, лишенное тела и души. Я снова схожу с ума, и учитель в такие минуты бессилен, он покидает меня каждый раз, когда я начинаю разговаривать с тобой. Я могу разговаривать с кем угодно, он всегда стоит рядом и подсказывает мне, но, когда я начинаю беседу с тобой, он молча уходит прочь. Он – мой щит, которым раздавили. Щит, который я создал из мудрости Музы, самого глубокого океана, который повстречался на моем пути, из строк любимого писателя, что создал бессмертное произведение, которое в итоге стало сценарием его собственной жизни. Из пройденных дорог и совершенных ошибок, из символов, которые мне удавалось иногда извлекать из увиденного, из любви к самому себе и отвращения к самому себе, из книг, в которых я находил символы или тех героев, которыми я хотел бы быть. Это та опора, которая помогает мне двигаться вперед. Это та рука, которая хватает меня за шиворот, когда я лежу и не нахожу сил встать – чтобы поднять на ноги, дать добротную отцовскую пощечину, приводящую в чувство, а после этого еще и ласково погладить по голове. Это моя собственная рука, но даже она не всегда могла меня поднять.
Ученик (целует голову любовницы и закрывает глаза).
Бессмысленно. Постараюсь уснуть. Его нет, я сам создал его, я сам его призвал, я сам не позволяю ему покинуть меня. И чем дольше я с ним говорю, тем чаще он появляется. Нужно уснуть. Последняя ночь перед отъездом. Аида, приди ко мне лучше ты и задуши меня, воткни мне нож в спину, в живот. Куда угодно. Возгорись пожаром на моем солнечном сплетении, но не оставляй меня одного наедине с ним. Ты больше не придешь, Аида? Я тебя смог понять. Мне больше не больно. Я тебя понял, дорогой сердцу человек. Твой поступок – сохранить отца хорошим человеком в глазах детей – не меньше, чем поступок Робби, когда он на глазах у толпы, презиравшей Уайльда и смеявшейся над ним, когда того вели в наручниках по мрачному коридору, единственный снял перед ним шляпу. И за меньшие заслуги люди попадают в рай. Ты достойна носить в себе рай. Но ты больше не придешь, Аида. Я знаю, что не придешь! Как знаю и то, что такое же чудовище ты пыталась прогнать долгое время, когда оно приходило к тебе и молча смотрело на тебя своими пустыми глазищами.
Я не искал того, с чем столкнулся однажды. От чего отрывал себя с кожей, чтобы сбежать и выжить.
Я выжил. Выжила и ты. Учитель говорит, что оно исчезнет или не исчезнет в зависимости от того, какой силой я буду его наделять. Он говорит, что все у меня в голове, но почему тогда он бессилен? Почему тогда Уайльд, обесценив полностью своего любовника Альфреда Дугласа, вынеся на всеобщее обозрение всех болотных тварей своего друга (он любил его называть другом), так отчаянно искал с ним встречи после своего освобождения и добился этой встречи? Я не знал, на что я иду, стуча в ее дверь. Я не знал, какую цену я заплачу, когда так легко и беззаботно смотрел в ее голубые глаза, восхищаясь тем, что она смогла меня понять так, как мне бы этого хотелось, как не смогли понять другие, привязывая ее к себе и позволяя ей привязать меня к себе. Я совершил ошибку, внушив себе, что она одна может заменить мне целый мир, даже солнце и луну.
Учитель (возвращается в комнату и садится на кровать, по щелчку его пальцев призрак растворяется в воздухе).
Да. Ты становишься сильнее. Я бы так и сказал, что важно сохранить и солнце, и луну, и целый мир, и песню, написанную для души твоей. А когда неверная мысль закрадется в голову – прогнать ее так, как ты прогоняешь этот призрак.
А теперь спи. Вспомни вашу прогулку у Невы с этой восхитительной женщиной, которая лежит у тебя на груди, и усни с этими мыслями.
Ты проделал огромный путь, чтобы по одному щелчку пальцев прогнать призрак прочь. И весь этот путь – всего в одном предложении. Вспомни, как она, чье тело и тайны принадлежат сейчас только тебе одному, поцеловала тебя на крыше и прошептала на ухо: «Спасибо», пусть этот поцелуй согреет тебя. Возможно, завтра придется изобрести другой щелчок, но сегодня ты справился.
Ученик
(целует голову любовницы и начинает гладить ее волосы).
Как она прекрасна. Я сейчас же ее разбужу поцелуями и усну вместе с ней.
Учитель.
Доброй ночи.
(Садится на подоконник и считает звезды).
* * *
Говорить о призраке необычайно трудно, труднее, чем говорить о чем-либо другом. Я не могу брать в руки раскаленный уголь и описывать то, что я вижу. Когда я беру в руки что-то теплое, я легко могу его описать, мне не составляет труда передать то, что я чувствую и вижу, глядя на это тепло, потому что оно греет мои руки, мне комфортно держать его. Холодное тоже можно описывать, хотя это не всегда приятно.
Призрак – это нечто настолько горячее, что я сразу роняю его из рук, а когда все-таки пытаюсь его удержать, чтобы описать, что я вижу и чувствую, то выходит только одно: «Он горячий, мне больно».
Моя прекрасная любовница исчезла поутру. Когда она спрашивала, о чем я думаю, я говорил, что о многом и что, кроме всего прочего, я разговариваю с призраками. Эта женщина, чьи глаза – два оникса, смотревшие на меня с искренним желанием и принятием меня таким, каков я есть, не пыталась меня понять, но пыталась задержаться как можно дольше в том мгновении, которое было только нашим и могло принадлежать только нам одним. Она мудрее меня, она умеет жить мгновением и научилась общаться со своими призраками так, чтобы они не тревожили ее в моменты, когда она решала испытать маленькое женское счастье.
Глава третья
Мужчина и женщина
Создание масштабной женщины через рождение ребенка, восхищение беременностью
Я был не просто благодарен ей за ребенка, но я внутри себя создал ее, которая стала гораздо больше, чем была до этого. Она, позволив мне создать вместе с ней нашего ребенка, дала мне почувствовать себя в новой роли, открыть в себе новую грань, создать еще одну версию себя.
Позволив себе создать вместе со мной наше дитя, она дала себе возможность реализоваться в новой ипостаси, доверившись мне, отдавшись наслаждению.
