– Посмотри. На прошлой неделе было мне письмо от «Кингфиш Ассет Мэнеджмент». Да, открывай. Читай! – указывала ба. – И файл к нему приложен, выписка, ее тоже открывай.
Сначала шла блямба логотипа, официальное наименование и юридический адрес этого «Ассет Мэнеджмент», в общем, все как полагается, а затем черным по белому было сказано, что средства Майи Александровны Соловей (ничего себе! у нее есть средства!) на данный момент находятся в инвестфондах «Кингфиш-Черная металлургия», «Кингфиш-АйТи» и «Кингфиш-Высокодоходный». Степа был изумлен: сочетание бабушки и инвестфондов казалось столь же невероятным, как банк имени Майи Плисецкой. Но дальше шла совсем удивительная вещь – цифра. Итоговая цифирь – семнадцать тысяч пятьсот шестьдесят два доллара!
– Мадам Корейко, я это самое. Я снимаю шляпу, – сказал Степа.
– Ничего особенного, – пожала плечами Майя. – У меня всегда оставались деньги от того, что давал твой отец. Понятно, что банковские проценты даже инфляцию не догоняют. Вот, я стала деньги вкладывать. И даже немного заработала за последние пять лет. Я вполне самостоятельная женщина в финансовом плане.
Она говорила так легко, будто разобраться в инвестициях – самое заурядное дело для семидесятисемилетней женщины, прожившей большую часть жизни при социализме и сталкивавшейся с единственным финансовым институтом: сберкассой. Впрочем, его ба всегда была незаурядной! Да, пожалуй, это в ее духе.
Но если деньги у Майи были, если она могла позволить себе хоть Израиль, хоть Германию, но не ехала… Получается, ехать было не нужно? Получается, бабушка говорила правду: болезнь ее не так страшна, с таким раком – не раком, рачком, ха-ха! – справятся и врачи в Домске! Иного объяснения не было, если считать ба Майю хоть немного здравомыслящим человеком, а уж в здравом смысле Степа ей никогда не мог отказать.
Степа наконец почувствовал облегчение. Будто свинцовый сейф давил ему на плечи все эти дни, начиная с несчастного вечера воскресенья, и вот – убрался.
– Ты моя бабуленька-красотуленька! – обнял он Майю и спрятал лицо у нее за плечом.
– Да, это я, – с достоинством ответила ба.
– Но ведь если это самое, если понадобится, ты снимешь эти деньги? Поедешь лечиться? – тревожно переспросил Степа.
– Можешь не сомневаться. А ты…
Майю прервал писк телефона: эсэмэс.
Она прочла и закусила губу. Глаза ее сжались от печали.
– Что?
– Богдан пишет, уехал в Москву. Дела, – спокойно ответила Майя, уже овладев собой. – Жаль. Я хотела устроить на прощанье ужин…
Тук-тук! – постучала и сунула нос в гостиную Софья Аркадьевна.
– Не хочу нарушать ваш тет-а-тет, но мне пора в постельку баиньки! Палубу качает, если вы понимаете, о чем я, – возгласила она и захихикала.
– Степа, отвези Софью Аркадьевну, – велела ба.
– Куда едем? – спросил Степа, когда захмелевшая старушенция устроилась в его «Ладе».
– Даунинг-стрит, десять!
Степа возвел глаза и вздохнул.
Глава 7
Шли дни, шло лето. Время замедлилось – то ли от жары, то ли от ожидания. Главное, чего ждал Степа, – это вестей по конкурсу. Он был уверен, что у их с Борей приложения есть шансы. Много было в него вложено сил и надежд, но не в этом дело, а в том, что оно получилось классным. Оно заслуживало победы, заслуживало того, чтоб ему добавили денег, раскрутили, рассказали о нем на всех углах, принесли его на блюдечке каждому, кто захотел бы опробовать. Седьмого июля, через месяц по окончании подачи заявок, фонд Like Ventures должен был объявить победителей.
А пока Степа работал все в том же агентстве, ездил с клиентами на опостылевшие ему показы квартир и возился с линялыми планами БТИ и пахнувшими пылью справками. Вероника, его начальница, стала придираться к нему по каждому поводу. Входила в агентство и, видя Степу, воротила нос. Степа подозревал, что тут не обошлось без отца. Не зря Вероника перед Степиным днем рождения так упорно навязывала ему отца в клиенты, не зря пела ему дифирамбы. Видимо, что-то ей отец пообещал. А потом в один миг сорвался в Москву – и все. Поманил и забыл. Что мог Веронике наобещать его отец, Степа не знал, но предполагал самое простое: деньги. Привычный для отца инструмент, та кувалда, которой он решал все проблемы. Например, пообещал отец Веронике вложить деньги в ее агентство. А если не деньгами помочь обещал, то связями – свести с нужными людьми… Когда Вероника однажды съязвила что-то про Богдана Соловья, Степа окончательно убедился в этой своей гипотезе. Отчего легче не стало: Вероника замечала каждый его промах, требовала сделок скорей, и вообще, похоже, дело пахло увольнением.
К счастью, дома все было в порядке. Ясе стукнуло одиннадцать месяцев, он еще не пошел, но зато ползал со скоростью гоночного болида и стремился разорвать, разбить или надкусить все, до чего мог дотянуться. Задавал жару. Впрочем, няня не жаловалась, говорила: зато с ним не соскучишься. Юля каждое утро мчалась на работу, по уши довольная тем, что «больше не заперта в четырех стенах», а вечером бегом бежала домой – не только, чтоб минута в минуту сменить няню, но и потому, что теперь успевала соскучиться по Быстрому. «Радость моя» – так называли Яську Степа и Юля. Конечно, кроме тех моментов, когда он истошно вопил. Что случалось каждое утро, когда родители уходили на работу: «Мама, ма-аамааа!» – а иногда и: «Папа!» – Яся ни в какую не хотел расставаться с ними (особенно с Юлей, естественно), но что поделать – приходилось… Оставив за скобками этот ежедневный плач и рев, Степа сказал бы, что у них в семье все очень даже хорошо.
Майя говорила: «Живу, дышу, не будем об этом, отстань». Степа надеялся, что она идет на поправку. Оказалось, что ей еще год назад сделали операцию (целый год она ото всех скрывала!) и теперь она «восстанавливается». Пьет таблетки, потому что в ее случае химия не нужна. Вот вся информация, которую удалось вытащить из Майи, она категорически не хотела отвечать на вопросы о раке и запрещала рассказывать о своей болезни кому-либо еще. «Что, у нас нет других тем для разговора? Разве жизнь остановилась? Вот и прекрасно. Ну, что у тебя но- вого?»
Отец уехал в Москву так же стремительно, как появился. Уже в дороге написал ба эсэмэску – и все. Он даже не стал делать вид, что собирается продолжать поиски квартиры в Домске, не зашел попрощаться с внуком, которого прежде так жаждал увидеть. Он пропал бы так же бесследно, как исчезал до сих пор, но тут в него вцепилась Майя. Точнее, Майя вцепилась в них обоих – и в отца, и в Степу, как железные клещи. Каждое воскресенье Соловей-младший должен был являться к ней, после чая ба звонила отцу, немного болтала с ним, а дальше: «Кстати, у меня тут Степа. Поговори с ним!» Приходилось излагать, как дела: на работе нормально, Юля нормально, Яся растет, угу, нормально, а ты как? Надо было играть в сына и папочку. По понятным причинам в этой малости Степа не мог Майе отказать.
Миновал месяц, наступило седьмое июля, но никаких объявлений на сайте Like Ventures не появилось. Степа заволновался. Он подождал еще день, затем позвонил в московский офис венчурного фонда и строго спросил: «Это… извините, извините, конечно… когда?» Какая-то юная барышня ответила ему: «Я тут недавно… А что, был конкурс?»
