Степа двинулся в сторону проспекта Мира. Юля на переднем сиденье достала из сумочки пудреницу и стала сердито пудрить нос, Борька сзади негромко запел: «Yesterday… all my troubles seemed so far away…»
– Погоди, – вдруг сообразил Степа. – Погоди, а почему мы это, почему мы в жопе?
– Ха! То есть контракт ты не читал? – ответил вопросом Боря.
– Ээ… мм-м… какой контракт?
– Счастливые контрактов не читают! Тот, что был приложен к поздравительному письму. Контракт на шести страницах.
– Это про конкурс? Что с ним? – забеспокоилась Юля.
– Конгратьюлейшн – с ним полная задница! – провозгласил Боря. – Для наивных объясняю: в обмен на свой миллион венчуры хотят забрать семьдесят процентов нашей игры. Семьдесят про- центов!
– Аа… – протянул Степа, обдумывая новость.
– Вот тебе и «аа»! Они просто козлы! В овечьих шкурах. Рейдеры, долдоны и читеры в одном флаконе, – кипел ядом Боря.
Юля развернулась к Борису:
– Послушай, я понятия не имею, а какая доля – нормальная? Когда инвесторы вкладывают деньги в игру, сколько в среднем берут?
– Я откуда знаю? Но семьдесят процентов – это грабеж!
Степа свернул на проспект Мира, и их сразу охватил гул большой запруженной дороги.
– А я, я вообще думал, миллион – это приз, – печально сказал Степа. – Угу. Вроде как приз за победу, да, в конкурсе.
– Индюк тоже думал, – буркнул Боря и махнул рукой. – Ааа! И я тоже.
Они помолчали.
– Ну что же! – встрепенулся Боря. – Я предлагаю послать их прямиком в кишечную микрофлору! Сделаем это лично или письмом?
Степа загудел невнятно.
– Послать – то есть отказаться от конкурса? – спросила Юля. – Отказаться от миллиона?
– Пусть подотрутся своим миллионом. За семьдесят процентов, ха!
– Но тогда мы, тогда мы останемся с чем были. Как в прошлые, угу, в прошлые пять раз. Мы все такие в белых фраках, угу, только нас ни-ни. Никто не знает.
– А вот не каркай, Степа! Ты что, бог? Прорицатель? Я считаю, надо послать их, – отрезал Боря.
– Тише, тише, – обернулась к нему Юля. – Вы, главное, не ссорьтесь. Допустим, если вы откажетесь… У вас шикарная игра. Была бы плохая, ее б не выбрали эти венчуры, верно? А если она такая замечательная, то почему бы ей не стать популярной без рекламы?
– Эбсолютли! Именно, – сказал Борис.
– Именно, угу, именно это я каждый раз, пять раз уже думал. Почему наши приложения без раскрутки не набирают этой, популярности не набирают? Ексель-пиксель! Да они просто на девятьсот девяностой позиции в поиске, в темном углу чулана, Юль. Никто туда не ходит, в тот чулан, никто не видит! – ответил Степа.
Юлю его гневная тирада ничуть не напугала. Она пожала плечами:
– Возможно, вы сами могли бы продвигать свою игру? Как это делается – через блоги, в соцсетях, да?
Степа вздохнул. Как все легко выглядит со стороны! Так и хочется надавать умных советов!
– Борис, мы пробовали? Пробовали это самое – через блоги-соцсети?
– Эээ… была такая порнография.
– Нужно уметь, – сказал Степа. – А мы не умеем. Угу. Это все равно что застенчивому парню сказать: давай это самое, заявись на вечеринку и назначь свидание, ага, свидание десяти девушкам. Ага, так просто. Мы с Борисом в плане соцсетей – жалкие заики.
– Только ты, – мигом сказал Боря. – Я обаятельный заика.
– Я про то, что у нас другие, другие таланты.
Последний светофор перед Соборной площадью сменил красный свет на зеленый, и Степа повернул к Юлиному музею.
– Ну и прекрасно! – сказала Юля. – Тогда идите к своим венчурам, пусть они вас запускают в стратосферу. И не жадничайте!
– Наверно, мы это. Так и сделаем, – сказал Степа.
Юля поцеловала его на прощание, и он высадил ее перед колоннами музейного особняка.
– Не жадничайте… – передразнил Боря, пересаживаясь на переднее сиденье. – Пардон май френч, это ведь не Юля сидела ночами, отрисовывая каждую монетку, каждый гребаный кирпич и кустик.
– Да, это не Юля сидела. Не она сидела ночами, писала коды для каждой игровой фичи, угу. Не она сводила бэк-энд с фронт-эндом. Всю эту многомесячную работу, которая побольше, чем дизайн, угу. И в конце концов, это не она, это я придумал идею игры, – жестко сказал Степа. – А я за то, чтоб работать с венчурами.
Борис скрестил руки на груди и замолчал, скривив полные губы.
– Я сейчас на работу, тебя подвезти? Подвезти куда-нибудь?
– Вези, – буркнул Боря.
Степа тронулся. Минуту они ехали в тишине, потом Степа примирительно сказал:
– Тридцать процентов от этого, от популярной игры – это побольше, чем сто. Чем сто процентов от нуля. Как бы так.
– Ты не понимаешь! – взвился Боря. – Они нас хотят сделать, как простачков! Сидят по всей России молодые-нищие стартаперы, надо их поманить морковкой – и побегут, задрав штаны! На это расчет. Венчуры нас хотят купить с потрохами за три копейки! Как дураков.
Степа стиснул зубы. Это слово по-прежнему выводило его из себя.
– Конкурс на грабеж! – продолжал Боря. – Семьдесят процентов отдать! Какой Цукерберг бы на такое согласился? Думаешь, Волож и Сегалович согласились бы? Не-ет! Нашли дураков.
Дураков. Дурака. Нашли дурака – ты это хотел сказать, Боря? Дурака… Одно слово взламывало спокойствие так же мощно, как многотонный ледокол ломает лед на реке. Руки сжались на руле.
Степа резко вильнул в правый ряд и затормозил.
– Охренел? – взвизгнул Боря.
– Ты, Борь, лучше выйди. Угу. Пока мы не поссорились.
Глава 9
В последние месяцы Майя не так уж часто выбиралась из дома, а если выбиралась, то заказывала такси. Слава богу, она могла себе это позволить, а вот упасть в обморок посреди улицы – увольте, не могла. Но сейчас она поехала на автобусе. Даже не потому, что чувствовала себя гораздо лучше, а потому, что по этому адресу правильно было ехать именно общественным транспортом, возможно, даже в некоторой духоте и давке, локтем удерживая свое пространство – да, так. «Как все».
Она вышла у пыльного сквера, окруженного панельными многоэтажными «п» и «г». Этот райончик располагался на краю центра (на месте снесенных тридцать лет назад деревянных домиков, помнивших батюшку-царя и ломовых лошадей) и благодаря такому расположению на первый, невнимательный взгляд был ничего себе, не хуже других. Но только на первый взгляд. У скамеек сквера трава была едва видна под мусором. На суку обиженного клена полоскался полиэтиленовый пакет. Под крышей автобусной остановки сидели парень, заплетший ноги в косичку, и женщина с лицом мопса, смотря перед собой так, будто им показывали скучнейший пятый сезон сериала, который они не бросают по привычке. Никакой транспорт они не ждали, а просто пили пиво. Майя миновала их и направилась ко второй от остановки девятиэтажке. Улица Седова, дом семнадцать. Ветер швырнул Майе на колено промасленную, перемазанную кетчупом бумажную рвань. Майя зашипела от отвращения и двумя пальцами сняла это с чернильно-синей шелковой юбки.
