В прошлую среду пошла первая реклама игры – баннеры, яркие клочки информации, на тех сайтах, куда часто заходили тинейджеры. Ничего особенного – подскакивающие, позвякивающие монетки и призыв: «Бросай на меткость!» Степа бы впихнул в этот баннер-прямоугольник целую поэму, но люди в компании сказали, этого достаточно, и он доверился им. На этой неделе должны были появиться первые отзывы об игре в блогах. В общем, курс на доставку игры в топ русского ЭппСтор был взят. И вчера, в понедельник, Степа узнал о первых результатах: за выходные «Дзынь-ляля» рванула с четыре тысячи восемьсот сорок седьмого места, из полной безвестности, – на триста! девяносто! восьмое место! – ах, ооо, на триста девяносто восьмое, то есть практически на зеленые предгорья желанного топа, те предгорья, на которых уже паслись кудрявые стада игроков, на ту высоту, о которой раньше Степа лишь мечтал, ворочаясь перед сном в постели.
Сегодня утром он проснулся, и первое, что подумал: живу, как по радуге качу! Такой вот счастливчик, угу. Рядом в маленькой кроватке бесшумно спал Яся, повернувшись на живот и подтянув колени к поясу, как лягушонок. Юля уже встала, из их крохотной ванной доносился шум воды. Как обычно, она пользовалась последними минутами перед пробуждением Быстрого, чтобы умыться и привести себя в порядок перед новым днем. Через занавески пробивались белые утренние лучи. Это было мирное время, счастливое время, и было так странно понимать, что теперь не только Юлька и Яська – светила его счастья, что он сам становится для себя глубокоуважаемой величиной, что в его жизни заработал-затарахтел мотор и наконец-то повез его к тем свершениям, которые раньше были для него бесплотными картинками, дразнящими фактами из жизни других.
– Биби, – проснувшись, первым делом сообщил Яся.
– Машина-биби, понятно. Снилась тебе. Она примчалась, угу. Сивка-бурка примчалась, сивый горбатый «Фольксваген Жук». Встал перед тобой, как мышь перед травой. И предложил гонки, да – гонки на спор. И втопили они, сивка-бурка-биби и Ярослав Быстрый… Быстрый мчался на четырех ногах… руконогах… обгоняя ветер… да подожди ты!
Быстрый сполз с кровати и улепетывал на четвереньках из спальни в большой мир, не обращая внимания на слагаемую Степой сказку.
С недавних пор они с Юлей завтракали в нижнем белье. Дело было не столько в летней жаре, сколько в упорном желании Яси есть самому. Он вопил, пока ему не отдавали ложку, а тогда набрасывался на свое овощное пюре, как экспрессионист на масляные краски.
– Степа, извини… – плюх! – и у Юли на щеке появилась крупная зеленая родинка, – …за любопытство, отец уже… – плюх! – зеленая клякса по центру декольте, – …перевел тебе остальные деньги?
Яся деловито пытался засунуть ложку с пюре из брокколи себе в рот, но пока что попадал около. Юля в синем спортивном топике вытирала кляксы пюре салфеткой – это зрелище радовало глаз, и Степа, автоматически разрезая яичницу на тарелке, молчал, пока Юля не подбодрила его вопросительным: «М-м?»
– Аа… нет, – спохватился Степа. – У него там, это, оборотные средства… – плюх! На голое плечо Степы приземлилась густая зеленая клякса. Он стер ее салфеткой и продолжил: – Да, средства, в общем, это не так, что раз – и сто тыщ на тарелочке. Он ждет, угу, ждет поступлений. Когда ему заплатят за… да неважно. Со дня на день будет.
– Я почему-то… волнуюсь, – осторожно выговорила Юля.
Плюх! И за топик ей потекла зеленая жижа. Юля вздрогнула, схватила салфетку и продолжила раздраженно:
– Конечно, он производит впечатление абсолютно успешного человека, но…
– Зачем это, угу, не надо этих «абсолютно». Обычный миллионер, – сказал Степа и подумал, что, возможно, скоро он сам будет привыкать к такому званию – обычного миллионера.
Пл-люх! Мощная клякса приземлилась Степе на нос, превратив его в клоуна. Ярослав Степаныч в восторге захохотал. Юля укоризненно покачала головой, схватила вторую ложку и стала подавать пюре в рот Яси прямой наводкой.
– Ладно. Действительно, что я знаю? – сказала Юля и замолкла, но, похоже, еще продолжала вести какой-то диалог с самой собой.
Степа, стерев брокколи, улыбнулся. Он знал за Юлькой эту черту: беспокоиться по любым поводам, а если поводов не было, то выдумывать их. Как будто для сохранения привычного ощущения себя ей было необходимо поддерживать определенный уровень беспокойства и найти для него почву – примерно как человеку, привыкшему к короткой стрижке, позарез надо отправиться к парикмахеру, когда волосы начинают наползать на воротничок.
– Успокойся и это, и забудь. А я говорил тебе, что наша «Дзынь-ляля» добралась до триста девяносто восьмого места?
– Говорил, но всего раз десять или двадцать. Можешь еще сказать.
– Обещают, через месяц будут первые эти. Первые отчисления для нас с Борькой. Угу. Жду не дождусь!
– Как это – отчисления с бесплатной игры?
– В ней есть реклама. От рекламы денежки. А скоро выпустим, выпустим платную версию. Для неминучего апгрейда доходов. Йухты-пухты! Я ведь тогда работу брошу.
Степа в предвкушении зажмурился. Работа риелтором надоела ему ужасно. Последние две недели стало полегче, потому что начальница, Вероника, по каким-то неведомым причинам прекратила к нему цепляться и придираться – словно варево неприязни, бухтевшее в ней, прорвалось куда-то и схлынуло. И все же он ждал-ждал-ждал того золотого дня, когда скажет агентству «чао!».
– Зато у тебя график вольный, – сказала Юля. – А мне нужно являться строго к десяти. Так что мне пора, – она чмокнула Степу в щеку, вытащила наевшегося Яську из детского стульчика и ссадила на пол, а сама заметалась по дому, одеваясь и собираясь на выход.
Степа прикончил яичницу, допил крепкий чай и взял тряпку. Стол и широкое пространство вокруг стола были покрыты выразительными зелеными шлепками, запятыми и точками.
– Яся, мне даже страшно подумать, что будет, когда ты обретешь свободу этих, передвижений. Угу. Когда ты начнешь ходить и даже, мама родная, бегать. И влезать, угу, и влезать на стул, – говорил Степа, стирая произведение капустного экспрессиониста.
– Что бы нам подарить ему? – крикнула Юля из «беленькой» комнатки, прихорашиваясь перед зеркальным шкафом.
Совсем скоро, через пару недель, Ярославу должен был исполниться год.
– Барабан?
– Только через твой труп.
– Тогда новые наколенники, – предложил Степа, смотря, как Быстрый переползает через порожек комнаты и скрывается в сенях.
Трень! В калитку позвонила няня. Степа пошел одеваться, а Юля дала няне необходимые инструкции и, проигнорировав отчаянный крик Яси: «Мама-ааа!», вылетела из дома.
Степа надел рубашку, завязал дурацкий, но обязательный галстук (начальство считало, что риелтор должен выглядеть по-деловому). Когда он станет сам себе хозяин, будет ходить в футболке круглый год. Ну ладно, зимой можно накинуть сверху зипун…
Он вышел во двор, на травку, поиграть пять минут с Быстрым перед отъездом. Их няня, Людмила, расставила колоннообразные ноги, растопырила пышные руки, как футбольный вратарь, и верещала: «Поймаю! Поймаю-поймаю!» Яся уже забыл огорчение от ухода мамы. Он шкодливо смотрел на няню и порывался туда, сюда, как маленький терьер, а потом взвизгнул и побежал на четвереньках прочь.
