Иннокентий наклонился и обнял Богдана.
– Ну! Телячьи нежности, – Соловей, потерпев секунду, отстранился.
– Ты меня чудом застал, я чемодан собираю, через пять часов…
– Встречай гостинцы, боярин, – перебил Богдан, поднимая пакет.
Кеша заглянул в него, и его брови поползли наверх.
– Ого! Масштабно. А где гусары?
– За всех гусаров мы с тобой. Давай выпьем, Кеш.
Совиное лицо Невзорова посуровело.
– Я говорил тебе. Я с июля не пью, завязал. Тотально и бесповоротно.
– Ну, еканый бабай!
– Сожалею, что я тебя расстроил, – чопорно сказал Иннокентий.
Богдан пожал плечами:
– Не бери в голову. Насколько я помню, пьяный ты – как сопли, а трезвый – кремень. Посему одобряю. Молоток, Кеша! Ладно, пойду я.
– Подожди! – остановил его Невзоров. – Собака наскипидаренная, куда бежишь? Пойдем на кухню. Чайный гриб тебе налью. У меня ведь новости. – Глаза Кеши заиграли. – Я завтра в Лондон лечу.
– Да? – вяло спросил Богдан.
– Приглашенный профессор, – с гордостью произнес Невзоров. – Прочту в Лондонском университете шесть лекций…
Богдан не дослушал.
– Друг мой драгоценный, рад бы разделить радость, но не могу. Не сейчас. Командирован в беззвездный космос, – сказал он, выходя за дверь. – Срочно вылетаю в трубу.
– Ты чего? Случилось что? – встревоженное лицо Кеши маячило в дверном проеме.
– Прощай, удельный профессор! Удачи.
Богдан не стал ждать лифта, сбежал по лестнице вниз.
На улице уже стемнело. Только Богдан спустился по ступенькам подъезда, как запнулся о торчавший из асфальта железный штырь, споткнулся и… сам-то он равновесие удержал, а вот пакет с бутылками, взлетев в воздух, обрушился на попавшийся некстати бетонный блок. Послышался характерный звон. Богдан выругался.
– Ай-яй-яй! – кинулась к нему с сочувствием какая-то фигура. – Ой, беда! – Фигура принюхалась. – Белое вино разбил.
– Водку, – мрачно поправил Богдан.
– Вот я ее белым вином называю. Народное название такое. Для… – фигура изобразила рукой нечто замысловатое в воздухе, – симпатии.
В свете единственного из горевших во дворе фонарей Богдан разглядел пьяницу в вишневом бархатном пиджаке. Пиджак этот был очень приметным, так что Богдан сразу вспомнил, как пожертвовал его обладателю деньги, едва приехав в Домск.
– Дорогая водочка была, – говорил алкаш, аккуратно роясь в пакете. Он отодвинул пальцами одну коробку, вытащил другую и извлек из нее бутылку. – О! Одна уцелела!
– Давай сюда, – протянул руку Богдан.
Пьяница отдал нехотя, при этом сказав:
– Без меня вы б ее не заметили. Поделиться бы.
Богдан задумчиво похлопал ладонью по бутылке. В том-то и дело, что ему так же сильно хотелось надраться, как этому алкашу. А то и сильнее. Но компании не было, уезжать в Москву уже было поздно, а напиваться одному – до этого Богдан не желал опускаться.
– А ведь… Все люди братья, если под водочку. Да?
– Если посмотреть на это дело жизненно… – начал алкаш.
– Пошли! – грубо сказал Соловей.
Через пять минут Богдан и бархатный пиджак – назвавшийся Валерием – входили в ближайшее заведение. Ближайшим оказался ресторан «Бешбармак». Встречавшая гостей долговязая девица в розово-зеленом туркменском халате дежурно улыбнулась Соловью, а затем увидела Валерия (сизый нос, немытое птичье гнездо на голове, надорванный лацкан когда-то роскошного пиджака, раздолбанные белые кроссовки), и лицо ее перекосилось.
– У моего товарища трудное время, – сказал Соловей. – Обанкротился. Грустит.
Лицо девушки перекосилось в обратную сторону, затем она указала на бутылку в руке Богдана:
– Со своими напитками нельзя.
Богдан огляделся. Гардероб по случаю лета еще не работал.
– Вы девушка приличная на вид, непьющая. Доверю вам! – сунул он бутылку долговязой и направился вперед. Вишневый пиджак потрусил за ним.
– Битая посуда включается в счет! – предупредила девица спину Богдана.
Гости плюхнулись за столик с диванным уголком и утонули в подушках. Полутемный зальчик по случаю понедельника был почти пуст, лишь в углу тихо переговаривалась пара, он и она. Из динамиков приглушенно голосил хрипатый мужчина: «Прощай! Между небом и судьбой! Между мною и тобой! Жизнь такая се ля ви…» На стенах висели два мохнатых ковра, гигантское медное блюдо и голова горного козла с вытаращенными глазами.
Восточного вида официант принес меню и осведомился:
– Закажете напитки?
– По сто грамм для начала.
Официант понимающе скривился.
– Какую именно? У нас пять видов.
Соловей взглянул на водку в меню и поперечно своему положению выбрал самую дорогую марку. Официант собрался отходить, но тут встрял бархатный пиджак:
– Извиняюсь! Чтоб два раза не ходить…
– Голос опыта! – кивнул Богдан. – Несите графин.
– Как пожелаете, – сказал официант и мрачно посмотрел на сизоносого: – Что-то еще? Пиво, портвейн? Шампанское?
Валерий втянул голову в плечи.
– Не время для шампанского, – сказал Богдан. – У товарища моего горе. Потерял миллионы.
– Как пожелаете, – вздохнул официант.
– Представьте себе. Вы бы знали его раньше! Блестящий бизнесмен. – Бархатный пиджак приосанился, дабы соответствовать. – Без пяти минут гений. Какие сделки проворачивал! А как он на Лазурном Берегу зажигал! Все псу под хвост.
– Ээ, – сочувственно цокнул языком официант.
Через минуту он поставил перед ними две стопки и запотевший графин. Алкаш немедленно протянул к графину руку и, несмотря на дрожь, ловко налил в стопки по кромочку.
– Браво, – откомментировал Богдан.
– Ну, за здоровье! – поднял стопку Валерий.
– Никакого здоровья, – отрезал Богдан. – Сегодня будем пить за утопление Пароходова. Налоговую ему в холдинг. Семь жоп под килем!
– Чтоб ему похмелиться паленой, – поддержал бархатный пиджак и поспешил опрокинуть.
После этого они изучили меню, Богдан заказал салат «Ташкент», самсу и два шашлыка (он вспомнил, что с утра ничего не ел), Валерий скромно ограничился пловом.
Богдан отошел вымыть руки, а вернувшись, заметил серьезное понижение уровня жидкости в графине. На лице Валерия цвела улыбка.
– Как ты хорошо про меня сказал, дорогой человек, – захмелев, бархатный пиджак перешел на «ты». – Давно не говорили так. А когда я служил в театре…
