Я ушла от Георгия час спустя. Медленно бредя по раскрашенной огнями одной из центральных улиц города до своего припаркованного автомобиля, я перебирала в голове все, о чем мы говорили с Георгием. Услышав сегодня об Оскаре, я поняла, что мысли о той ночи спрятала внутри себя в самый глубокий колодец со всеми слезами. Заглянув туда сегодня, я ощутила соленый бриз и плеск воды. Я самонадеянно полагала, что раз Оскар не появляется в моих мыслях, значит его там и нет. Но он там был. И воспоминания о нем все еще жги мои раны. Он так и не попытался меня найти и как-то определить то, что было между нами в ту ночь и почему мы не проронили ни слова после этого. Но, главное, я не нашла в себе сил сказать ему, что я беременна. И под сердцем у меня его сын.
– Сын!
Я так удивилась этой мысли. Я четко почувствовала, что во мне бьется сердце мальчика. И это так умилило меня, что я заулыбалась и даже немного прослезилась от нахлынувших эмоций. Как я раньше не задумалась о том, кто именно у меня будет. Бабушка говорит, что ведьмы чувствуют зарождение жизни с первой секунды. И пол ребенка в том числе. Я, погруженная в теплые мысли, дошла до своей припорошенной снегом машины. Мне так неожиданно стало тепло и радостно на душе, что захотелось кого-нибудь обнять, чтобы поделиться этим. Я решила немедленно поехать к своей маме, чтобы сказать, что люблю ее и понимаю, как никто другой. Но в этот самый момент, когда я достала ключ из недр сумки, со мной заговорили.
– Девушка!
Я обернулась. Передо мной в лучах уличного фонаря и вывески кафе стоял молодой мужчина. Тень падала на его лицо. Он был очень крупным, на его плечи была небрежно накинута дубленка нараспашку, и от него поднимался пар.
– Девушка, ну наконец-то я…
Я замерла. Кто это? Я почувствовала невероятную тягу к этому мужчине. Будто я его уже давно знаю, и с ним у меня связаны только самые лучшие воспоминания. Он сделал шаг ко мне навстречу. Первое, что вышло из тени, были его высокие, будто высеченные стамеской, скулы и трехдневная щетина. Он улыбался, и его клыки блестели при уличном освещении.
– Я… Извините, очень волнуюсь… Наконец-то я могу заговорить.
– Хм, а до этого Вы не могли говорить?
Он смутился на секунду и тут же засмеялся басом, оголив крупные зубы и язык, но все же клыки выделялись больше всего.
– Не мог. Когда я увидел Вас впервые этим летом, я онемел от восторга, и когда отошел, Вы уже вышли из этого кафе, Вы были с каким-то типом.
– С Эдом?
Он немного напрягся. Но продолжал.
– Я так корил себя потом, что сразу не кинулся за Вами, и из-за этого мне пришлось приходить в это кафе каждый божий день. Отчего-то местные работники никак не могли определить, с какого именно ближайшего дома…
– Почему Вы решили, что я с ближайшего дома? Может быть, я проезжала мимо и забежала в это заведение случайно?
Я поддерживала этот нелепый диалог. Просто оттого, что мне нравилось слушать его голос. У него были густые брови и темные глаза. И необычные руки. Будто лапы крупного зверя, по ошибке доставшиеся мужчине. И я удивлялась себе, что меня в нем так привлекло.
– Вы были очень расслабленно одеты… Какие-то шлепки, майка, юбка светлая… Вы были так прекрасны и легки. И Вы так улыбались, будто Вы вовсе не с этой планеты.
Он улыбнулся, его глаза в улыбке превратились в две пушистые щелки. И у него слишком большой рот. Мне он нравился с первой секунды нашего разговора. Я так давно не испытывала этого чувства. Будто этого никогда не было в моей жизни до этого момента.
– Я рад, что в тот день случайно остановился у этого кафе и увидел Вас. Хоть это и стоило мне порядком нервов, и я, возможно, заработал себе гастрит. Здесь мерзкая выпечка и невкусный кофе.
Мы засмеялись.
– Можно с Вами познакомиться?
Он был очень красив. Красив в своем грубом несовершенстве. Большой рот, маленькие темные глаза. Крупные ладони. Его дыхание было горячим, и он пах как тот, кто непременно должен быть со мной рядом.
– Можно.
Я улыбнулась, чувствуя, что мои щеки залил румянец.
– Василиса.
Он закрыл глаза, одними губами произнеся мое имя. Потом открыл их и взял мою руку в свою широкую ладонь, накрыв сверху другой.
– А меня – Оскар.
Я застыла, меня осыпало искрами. Мне стало холодно и через секунду – жарко. Я неловко схватила воздух ртом и провалилась в обморок.
Глава 11
В тот момент, когда Вася и Оскар столкнулись возле кафе, недалеко от Поднебесья еще несколько человек не находили себе места.
Единственная, кто был в этот момент в отличном расположении духа, так это Александра. Мама Василисы. До этого момента она полдня очень сильно нервничала и ее одолевала жуткая мигрень. Но в то мгновение, когда Оскар заприметил укутанную Василису через витрину кафе, ее наконец-то отпустило. Александра потребовала открыть шампанское. На вопрос близких «Что празднуем?» лишь расслабленно заулыбалась и сказала только: все хорошее.
Василиса Андревна взяла два выходных – день встречи и следующий. Первый день она много курила, пила отвары от головной боли и страшно капризничала. Мара с ног сбилась, угождая своему учителю. И в тот момент, когда Оскар окликнул Василису, она с психу скинула со стола всю посуду, засоряя воздух криками на неизвестном наречии, но вполне понятными по интонации. Но потом успокоилась, и они вдвоем с Марой до ночи собирали все осколки. А следующий день провели расслабленно, играя в шахматы и попивая горячие напитки.
Оскар же, давний друг Василисы, так глубоко ранивший ее чувства, в этот день тоже не был настроен работать. Он отменил все рабочие встречи и просто лег спать. И проспал сутки. Сон был тяжелым и тягучим, как нуга. Он просыпался каждые два часа в холодном поту и с жуткой жаждой, жадно пил воду и снова проваливался в сон. И ему снилась Василиса. Ее заразительный смех, она вскидывала свои хрупкие ручки и что-то все время тараторила, и Оскар ловил себя на мысли, что ему рядом с ней так легко и спокойно. Он гладил во сне ее нежную кожу и чувствовал, как напрягается все тело, когда он зарывал свое лицо в ее спутанных волосах. И снова просыпался. Жадно хватая воду, проваливался в сон, пытаясь поймать оставленное там возбуждение.
Конечно, еще был Георгий. Он стоял у панорамного окна, у его ног блистал весь город. Но он не замечал этих огней. В его голове пульсировала последняя фраза Василисы. Перед тем как уйти, она крепко обняла Георгия. Впервые так душевно. Георгий прижал ее к себе, ощутив грусть оттого, что, возможно, по решению Суда она больше не будет под охраной его крыльев. А она встала на цыпочки и в самое ухо прошептала, что беременна. После посмотрела на Георгия глазами, полными слез, и ушла.
Георгий остался в недоумении. Он судорожно пытался связать Василисину беременность, ту ночь, после которой все пошло не так, Оскара и, конечно же, Эда.
