Наконец он опустил голову, закрыл глаза, застонал, потом
вскрикнул — и… два ножа сделали свое дело.
Бандиты торопились поскорее схватить добычу, пока не явились
другие члены банды, с которыми пришлось бы делиться и деньгами и женщинами.
Однако Элен Чэдвик не сидела сложа руки. Она бросилась к
девушке с родинкой, вынула у нее изо рта кляп и принялась развязывать веревки.
Я сломя голову бросился вниз с площадки, спеша на помощь.
Сейчас эти девушки, как никогда, нуждались в защите.
И вдруг я услышал резкий, пронзительный, холодящий душу
звук, способный заставить содрогнуться любого, кто не в ладах с законом, —
вой полицейской сирены.
В этот момент я и влетел в комнату.
— Господа, полиция уже перед домом, — сообщил я,
отвесив поклон двум бандитам с перепачкаными кровью руками. — Если поймают,
вам конец. Черный ход все еще свободен.
Подгонять их не пришлось. Словно крысы, бегущие с тонущего
корабля, они бросились вон из комнаты и помчались по коридору. Их тяжелые
неуклюжие движения свидетельствовали о том, что они были парализованы страхом.
Снизу, с пола, послышался какой-то клокочущий звук, я
посмотрел туда и увидел босса с ледяными глазами. Изо рта его, булькая, лилась
кровь, в глазах стояла жгучая смертельная ненависть. Он корчился на полу,
пытаясь добраться до меня. Теперь он понял все, но было уже поздно — его глаза
заволокла смертельная пелена.
Элен Чэдвик бросилась ко мне в объятия. В этот момент
раздался визг тормозов подъехавшей к обочине машины.
— Бегите, Элен! Если вас найдут в этом чертовом логове,
это будет похлеще, чем разглашение тайны этих бумаг. Скорее к черному ходу! У
вас еще есть время.
Спасайтесь, я догоню вас. Верьте мне и бегите скорее!
Я подтолкнул ее к выходу, и она, осознав всю резонность моих
слов, выпорхнула за дверь легко, как пушинка, и побежала по коридору.
В неистовой спешке я подскочил к сейфу.
Всем известно, что я могу открыть любой сейф, причем так,
что никто об этом не догадается. Но сейчас время работало против меня. У меня
оставались считанные секунды. Полицейские уже выскочили из машины и, схватив
карабины, неслись к дому.
Хорошо, что необходимый инструмент — стетоскоп, подключенный
к работающему от батареек усилителю звука, — у меня всегда при себе, я
ношу его в маленькой сумочке под мышкой. Все действия я выполнял в немыслимой
спешке. Наконец мне удалось подобрать комбинацию, дверца распахнулась, и я
заглянул внутрь.
Все, что там лежало — золотые и платиновые слитки, ювелирные
украшения, деньги, — я смахнул в сторону.
Полицейские уже колотили в дверь, пытаясь ее выбить.
Послышался звон разбитого стекла — видимо, они решили
проникнуть в дом через окно. Позади себя на диване я услышал шорох — это
девушка с родинкой наконец освободилась от веревок. На полу, тоже пытаясь
высвободиться, корчился человек с разбитым лицом, который дрался на стороне
девушки и был свидетелем всего, что произошло.
Я быстро прикинул в уме — конечно, мне могут оставить жизнь,
но могут и вздернуть. Ведь когда полиция ворвется сюда, она застанет очень
выразительную, картину: в самом чреве бандитского логова, среди трупов и
несметных сокровищ, некогда награбленных у честных людей, стою я и роюсь во
вскрытом мною сейфе. С моим криминальным прошлым суду будет достаточно одного
только факта моего присутствия здесь.
Только пошли они все к черту! Я все равно найду бумаги
Чэдвика и уничтожу их.
В тот самый момент, когда в коридоре послышался топот
бегущих ног — эта тяжелая поступь закона, — я наконец обнаружил нужную мне
бумагу, которую собиралась использовать одна политическая партия против другой
в грязной борьбе за контроль над городом. Ту самую, которая могла бы погубить
всю семью Чэдвиков.
Я чиркнул спичкой, пламя охватило бумагу.
— Руки вверх! — На пороге стоял человек, одетый в
голубой мундир.
Шагнув в сторону, я усмехнулся и поднял руки. Бумага быстро
превращалась в груду пепла, но твердолобому полицейскому и в голову не пришло
попытаться затушить пламя. Да ему бы это и не удалось — я бы задушил его голыми
руками.
Пламя догорало. Коридор заполнился людьми. Я шагнул назад,
как бы невзначай наступил на груду пепла и растер его каблуком.
За спиной голубого мундира показался детектив. Увидев меня,
он крикнул:
— Это же Неуловимый Мошенник Эд Дженкинс! Ну, Эд,
сегодняшняя выходка тебе даром не пройдет! Это уж точно!
Они окружили меня плотным кольцом, и на моих запястьях и
лодыжках щелкнули наручники. Эти люди слишком хорошо меня знали, они уже не раз
имели со мной дело и теперь не собирались упускать меня из рук.
Вдруг послышался чей-то властный голос, и в коридоре
появился сержант. Он прибыл с некоторым опозданием, однако чувствовалось, что у
него имеется на то веская причина.
— Тельма! — крикнул он. — С тобой все в
порядке?
В его голосе слышалось нечто большее, чем просто
обеспокоенность.
И тут заговорила девушка с родинкой на руке, девушка, которую
я знал как Мод Эндерс.
— Джейк, умоляю, пусть все выйдут. Мне надо одеться.
Она сидела на диване, натянув покрывало до самого
подбородка. Полицейские были так увлечены моей поимкой и видом вывалившихся из
сейфа драгоценностей, что просто не заметили ее.
— Помогите Бенни, — продолжала она. — Его
ужасно отделали. Ладно, пусть все выйдут. А то у меня еще тот видок.
Сержант сухо отдал команду, и полицейские, все до единого
покинув комнату, вывели меня в коридор. Девушка сказала что-то еще — я не
расслышал, что именно, — и сержант снова рявкнул:
— Пусть этот Дженкинс пока что побудет в доме, — и
захлопнул дверь.
Я остался в окружении полицейских. Тут я услышал свою
краткую биографию, перечень моих прошлых заслуг, возможные домыслы по поводу
того, совершал я или не совершал это убийство, и удивленные замечания
относительно того, что я вроде бы вовсе и не собирался удирать, заслышав вой
сирены.
Я молчал. О чем говорить, если все равно справедливость
восторжествует. Я ведь даже не могу защищаться — законы создаются для защиты
невиновных, а не для того, чтобы вершить праведный суд над каким-то изгоем
общества. Что бы я ни сказал, прокурор, выдвинувший против меня обвинение,
всегда будет прав. И надо мной только посмеются.
Вдруг дверь распахнулась, и над коридором, словно хлопок
выстрела, прогремел приказ сержанта:
— Отпустить Дженкинса! Освободите его, пусть войдет
сюда. Один. Поняли меня? Один! А вы осмотрите дом и не суйтесь в эту комнату,
пока я не позову вас.
Полицейские бросились выполнять приказание. Они понимали: с
того момента, как я шагну за порог, ответственность с них снимается, но пока
что они держали меня под прицелом трех карабинов.
