Миссис Кемпер вскочила, глаза ее расширились.
Элен, ошеломленная, наблюдала за ней. Я почувствовал, как
глаза мои сузились в злобном прищуре, губы плотно сжались, и мне пришлось
приложить немалые усилия, чтобы придать лицу бесстрастное выражение, так что,
когда Лоринг Кемпер повернулся к нам, лицо мое выражало лишь
молчаливо-удивленное участие. Я не мог позволить себе показать им, что делается
у меня на душе.
Совершенно непреднамеренно я отправил хорошего человека на
смерть.
Выступая сам в роли приманки, я совершенно забыл об
опасности, так как давно привык к ней. Я просто перестал принимать ее в расчет.
Ежедневно, ежегодно я смотрел в лицо опасности. Изобретательность и
находчивость, приобретенные с годами, лишь укрепляли во мне способность
предчувствовать опасность, придавая уверенности в своих силах.
— Случилось несчастье, — сказал Кемпер. —
Риггс… На вокзале какой-то грузовик потерял управление, вылетел на тротуар и
буквально впечатал Риггса в стену здания. Шофер тоже пострадал. Но что еще
более трагично, так это то, что отец Риггса — к тому времени он уже сошел с
поезда — имел несчастье видеть все своими глазами. Он так и не успел
перемолвиться с сыном хотя бы словечком — тот скончался мгновенно.
Миссис Кемпер побледнела как мел, она нервно облизывала губы,
в ее глазах стоял непередаваемый ужас.
— Господи, какое горе! Отца нужно привезти сюда.
Кемпер кивнул.
— Я уже распорядился на этот счет, — ответил он и
снова повернулся к телефону, чтобы привести в движение целый механизм: вызвать
лучших врачей и сиделок для помощи пострадавшему шоферу.
Я не сводил глаз с дымка своей сигары. Теперь он напоминал
мне дыхание смерти, и мне пришлось опустить глаза на горящий кончик сигары и
сделать вид, будто сейчас я испытываю всего лишь сильное сочувствие к горю этих
людей. На самом деле мне хотелось вскочить и бежать, тут же начать действовать.
Моя добыча уже угодила в ловушку и теперь клевала наживку.
Отец Риггса был безутешен. Чтобы увидеть своего сына, он
пересек полконтинента, и в тот момент, когда долгожданная встреча должна была
состояться, безжалостная смерть вырвала сына буквально из его объятий.
Сейчас он представлял жалкое зрелище — сгорбленный плачущий
старик, раздавленный горем. Он был так поглощен своим несчастьем, что,
казалось, даже не осознавал, что Кемперы единственные, кто старается помочь
ему. Хотя было видно: что-то он все-таки пытается понять, не исключено, что он
принимал Кемперов за своих детей, ниспосланных ему взамен погибшего сына.
Мистер Кемпер проявил редкий такт и сочувствие, лично
распорядившись насчет организации похорон. Он также провел скорое расследование
обстоятельств гибели Риггса, и я почувствовал, что в той спокойной манере, с
какой он проводил его, таится нечто вроде хладнокровного желания отомстить.
Предварительное расследование оказалось на удивление
простым. В силу чисто механической неполадки, которую невозможно предвидеть
заранее, грузовик понесло в обратную сторону, водитель не виноват. Такое
сообщение получил по телефону мистер Кемпер от своих поверенных, которым было
поручено расследование.
Так что если учесть организацию похорон, расследование,
необходимость утешать Риггса-старшего, то, надо сказать, вечер получился
довольно лихорадочный. Закончили мы только к половине двенадцатого, и, перед
тем как идти спать, Лоринг Кемпер пригласил меня пройтись по парку.
Я обратил внимание, что дом охраняется двумя сторожами. Они
отлично знали свои обязанности, и любой посторонний, случись им его заметить,
был бы застрелен на месте.
Чтобы успокоить его, я кивнул и высказал ему свое одобрение
относительно тех мер по охране дома, которые он предпринял со всей
предусмотрительностью.
Я лег в постель и погасил свет, но тут же тихонько
выскользнул из нее и аккуратно разложил вместо себя подушки, придав им
очертания тела спящего человека.
Саквояж с двойным замком был прикован к постели тоненькой
стальной цепочкой, которая поблескивала в темноте, отражая лучи проникавшего с
улицы света.
Я спрятался в гардеробной, откуда через дверную щель мог
наблюдать за происходящим в спальне.
Прошел час. К этому времени дом полностью погрузился в
тишину. В этом добротно построенном доме с прочными дубовыми полами не нашлось
бы ни одной скрипящей половицы, и в той гробовой тишине, которая сейчас царила
в нем, было что-то осязаемое, материальное. Я отчетливо ощущал ее.
Притаившись в своем укрытии, весь — само напряжение, я ждал,
вглядываясь в темноту и прислушиваясь.
И вдруг я обнаружил, что больше уже не вижу, как блестит
цепочка. Может, на улице погас свет? Я взглянул на окно — нет, фонари горели.
Однако цепочка перестала блестеть. А вокруг по-прежнему ни звука.
Вдруг в тишине что-то тихонько звякнуло, и снова наступило
безмолвие. Но теперь я знал, что произошло — это щелкнули о стальную нить
цепочки кусачки.
Снова воцарилась абсолютная тишина. Добыча угодила в
ловушку, и мне оставалось только захлопнуть ее, но… я не видел ничего, не мог
различить ни единого звука.
Вдруг в сторону окна метнулась тень, загородив пробивавшийся
оттуда свет. Затаив дыхание, напрягая каждый мускул, я ждал. Эта тень,
заслонившая оконный проем, двигалась так же неуловимо, как движется диск луны,
выплывающей из-за подернутых золотой каемкой холмов. И тогда я понял, почему не
слышу ни единого звука. Незваный гость, проникший в дом, очевидно, был из тех,
чьи особым образом натренированные мышцы сделались до такой степени гладкими и
пластичными, что позволяли ему двигаться как бы в замедленном темпе. Это была
особая техника. Ни шороха, ни шелеста одежды, зацепившейся за стул, ни
приглушенного звука шагов… Этому человеку удалось достичь абсолютной
бесшумности и замедленного эффекта благодаря тому, что за один раз он
продвигался буквально на миллиметр.
Я сам умел двигаться бесшумно в полной темноте и считал себя
непревзойденным в этом искусстве, но сейчас я с трудом представлял, как можно,
не выдавая себя, проследить за таким человеком. Однако, призвав на помощь все
свое мастерство, я выбрался из гардеробной и последовал за ним, стараясь
повторять каждое его движение.
Так мы вышли из комнаты, проследовали по коридору, по
лестнице — две едва различимые тени, вовлеченные в смертельную дуэль, — и
оба двигались в кромешной тьме со скоростью улитки.
У меня не было полной уверенности, что тот, кого я
преследую, уже не свернул в сторону. Не был я уверен и в том, что не наткнусь
на него в темноте или что мне удается двигаться с той же скоростью, что и он.
Возле окна он ускорил шаг, и это помогло мне, — я понял, как он собирается
выбраться отсюда. Оставалось положиться на удачу и на собственные способности.
Я боялся потерять его. Позволить этому человеку улизнуть из дома и скрыться в
темноте означало для меня лишить Элен Чэдвик счастья, а себя самого жизни.
