Может, и правда Коннор вовсе не жестокий и не бессердечный, а просто невежественный? Она почувствовала огромное облегчение.
– А что еще ты заметил во мне?
Он замечал в ней все до мелочей. И то, как глубоко она вздохнула, когда луг, покрытый цветами, открылся перед ними, и как на лице ее засияла улыбка. И как она сразу прогнала ее и нахмурилась, когда он не разрешил ей остановиться и пройтись по траве, потому что это задержало бы их.
– Я замечаю каждый твой хмурый взгляд. Она вздохнула:
– Хорошо, что ты объяснил мне, что мы не поссорились и ты вовсе не хотел причинить мне страдание.
Он кивнул.
– Так почему ты ерзаешь в седле? Он хотел заставить ее признаться.
– Мне немного больно, – прошептала Бренна. – И я приподнималась, чтобы стало легче.
Он поднял ее с Джилли, посадил к себе на колени и обнял. Его подбородок упирался ей в макушку.
– Теперь лучше?
– Да, спасибо.
– Значит, я не смогу тебя сегодня ночью трогать, да? – В его голосе звучало разочарование, и она поверила в то, что он искренне сожалеет об этом.
Но тут же ее охватило сомнение – быть может, он только шутит? Она подняла глаза вверх, чтобы увидеть, не улыбается ли Коннор.
Серьезное выражение его лица развеяло ее сомнения, и тогда она спросила:
– А ты снова меня хочешь?
– Конечно. Почему тебя это удивляет? Я ведь уже сказал, что ты меня не разочаровала, и я очень хочу детей, как можно скорее.
Она уклонилась от него.
– Но после того как мы… сразу после… Ты говорил, что не разочарован, но я же видела, что ты не был счастлив.
– Почему ты так решила?
– Ты сразу отодвинулся и отвернулся. Значит, я должна стараться…
– О девушка, ты меня доведешь до смерти, если будешь стараться.
Она густо покраснела.
– Значит, ты остался доволен?
Коннор тяжело вздохнул. Он никак не мог понять, зачем ей надо услышать это от него. – Да.
– А почему ты мне не рассказал, что ты ощущал?
– Это еще зачем?
Нет, он ничего не понимает в женских чувствах, напомнила она себе, едва сдерживаясь, чтобы снова не разозлиться.
– Но ты мог бы мне сделать хоть один комплимент! Коннор изумленно посмотрел на жену. Она сразу узнала этот взгляд – точно так же он глядел на нее, когда она просила его утешить ее.
– Я не могу догадаться, чего ты хочешь. Ты говори мне сама, Бренна.
Она покачала головой:
– Мне уже не нужны комплименты, так что перестань сердиться. До меня только что дошло, что сама я тоже не сделала тебе никакого комплимента, а ведь я точно не была разочарована.
– Я это знаю.
Она пропустила мимо ушей его самонадеянный ответ и сказала:
– В общем, я думаю, нам надо все начать сначала. – Она энергично закивала, подчеркивая важность вывода, к котором пришла. – Да, именно так и надо сделать. С этой минуты – все сначала.
Да о чем она? Начинать сначала? Если бы она не казалась такой довольной собой и счастливой, может, он бы и попросил ее объяснить, что она имеет в виду.
А Бренна вдруг поняла, как заботливо было с его стороны остаться с ней наедине и поговорить о самом интимном, о ее состоянии.
– Я так тебе благодарна, что мы отстали от всех и поговорили. От твоего внимания мне стало гораздо лучше.
– Но мы остановились вовсе не поэтому.
У нее на лице выразилось такое разочарование, что он решил смягчить правду.
– Это только одна из причин. Я еще хотел поговорить о твоей лошади.
– Джилли выдохлась, да?
– Да, – подтвердил он. – Ее придется оставить здесь. Она не одолеет последнего подъема, – добавил Коннор, когда Бренна яростно замотала головой. Жена не понимала, что нельзя спорить с мужем, но он надеялся, что скоро она это поймет. – Она вот-вот свалится от изнеможения.
Бренна и сама видела, как он прав насчет Джилли, но ей хотелось, чтобы он понял, что просит о невозможном.
– Несколько лет назад Джилли подарил мне мой брат. Я очень люблю ее. И ты, конечно, в состоянии понять – я не могу ее бросить. Не можем ли мы остановиться где-нибудь и подождать, пока она наберется сил?
– Нет.
– Ну пожалуйста, будь разумным.
– Я и так рассуждаю здраво. Лошадь не может выдержать нагрузок, к которым ее никогда не приучали. Она не готова к трудностям.
– Но если мы немножко задержимся…
– Здесь очень опасно оставаться. Ты ставишь жизнь животного выше жизни моих людей?
Она опустила плечи, признавая поражение. Какой смысл пытаться переубедить мужа после такого аргумента?
– Я знаю, ты прав. Я не хочу, чтобы с твоими солдатами что-то случилось, а Джилли погибнет, если я заставлю ее идти дальше. Просто во мне говорит эгоизм. Я понимаю. А где мы ее оставим?
– Прямо здесь. Это хорошее место. Она осмелилась снова покачать головой.
Бренна была в замешательстве. Со временем она должна научиться доверять его мнению.
Без сомнения, она очень изменилась с момента их встречи. Вначале Бренна вступала в спор из-за каждого слова, но причиной тому был страх. Сейчас она ничего не боялась. Пожалуй, он был не против такой перемены – едва ли ему понравилась бы жена, дрожащая от каждого взгляда в ее сторону. Правда, Коннор ожидал, что Бренна станет похожа на знакомых ему женщин. Что ж, надо признаться, он ошибся.
Она ничуть не похожа на других. Она удивительная, дразнящая, неповторимая. И так чертовски хороша, так смела, так освежающе своенравна. Но он не собирался слушать ее рассказы о прежней жизни.
– Джилли не выживет одна. Подумай, Коннор. Я хочу, чтобы ты понял меня. Ты удивлен? – добавила она. – Я чем-то тебя расстроила?
Он досчитал до десяти, прежде чем ответить, надеясь унять нарастающее раздражение, но в голосе его звучали ядовитые нотки, когда он спросил:
– Ты что мне только что сказала? «Подумай»?
Она грациозно пожала плечами.
– Мои слова вывели тебя из равновесия? Неужели из-за этого у тебя сделалось такое каменное лицо? Прошу прощения, если так.
– Слушай меня внимательно, – начал он подозрительно тихим голосом. – Ты не должна говорить своему мужу «подумай». – Он дождался, когда она кивнет, и продолжил:
– Нет, я не выхожу из себя из-за твоих слов, но, видит Бог, ты испытываешь мое терпение.
Поскольку Бренна собиралась заставить его передумать насчет Джилли, она поняла, что сейчас спорить не стоит. Но в то же время она скорее умрет, чем промолчит. Упрямец, он хочет, чтобы было только так, как он скажет! Но он ее муж, и она должна стараться ладить с ним. Если он намерен убедить ее, что нисколько не вышел из себя, пусть так и думает. Ей совершенно ясно – это не правда. Лицо Коннора подергивается, а если это не первый признак сильнейшего раздражения, то что же тогда?
